ГОРНЕЕ МЕСТО

[греч. ἡ ἄνω καθέδρα - Верхняя (слав.  ) кафедра; также σύνθρονος - Сопрестолие], особая зона алтаря правосл. храма, занимающая вост. часть алтарной апсиды, между св. престолом и вост. стеной. В центре Г. м. традиционно устраивается архиерейская кафедра (седалище), к к-рой с 2 сторон примыкает синтрон - скамья для священников; впрочем, присутствие синтрона и архиерейской кафедры на Г. м. отнюдь не является общеобязательным.

Горнее место в ц. Св. Ирины в К-поле. VI в.

Горнее место в ц. Св. Ирины в К-поле. VI в.

Об имевшихся в построенной в Тире базилике «многочисленных престолах и скамьях» для восседания епископов и пресвитеров сообщает уже Евсевий Кесарийский (Euseb. Hist. eccl. X 4. 66). Впосл. в к-польской традиции становится общепринятым устраивать епископскую кафедру и синтрон на Г. м., лицом к св. престолу и к народу (тогда как, напр., в сир. традиции известна практика оборудовать сиденья для священнослужителей в центре храма, лицом к алтарю - см. ст. Вима).

В визант. храме Г. м. предназначалось для пребывания духовенства в определенные моменты богослужения. Епископская кафедра представляла собой кресло со спинкой и с ручками. Такие кресла, сделанные из камня, найдены в катакомбах (Stevenson. P. 96); впрочем, неясно, имели ли они литургическое значение. В Равенне сохранилось до наст. времени епископское деревянное кресло, покрытое снаружи резными пластинками из слоновой кости, изготовленное в VI в.

С VI в. в Византии сиденья для епископа и пресвитеров соединялись в одну каменную конструкцию в виде амфитеатра, верхняя ступень к-рого предназначалась для сидения (Mathews. 1971). Среди к-польских церквей, в тур. эпоху переделанных в мечети или разрушенных, хорошо сохранились высокие синтроны VI в. в церквах Св. Ирины и св. Евфимии. Синтрон ц. Св. Ирины настолько высок, что под ним устроен проход вдоль стены апсиды. Вероятно, синтрон в храме Св. Софии был таким же; по сообщению Павла Силенциария, он был отделан серебром (Mango. P. 99; Mainstone. P. 219). Вопрос, почему в одних визант. храмах есть каменное архиерейское кресло, венчающее синтрон, а в других - нет, в наст. время является дискуссионным (Хрушкова. С. 226-231, 406).

Высокий синтрон имел практическое значение - сидящий на нем епископ был хорошо виден и слышен, когда с кафедры читал проповедь. Однако высота кафедры епископа имела и символическое значение небесного престола; в отсутствие епископа на нее могло устанавливаться Евангелие (об этом сообщает, напр., Типикон Великой ц. в разделе о богослужении в Великую субботу). Высота синтрона и дала Г. м. его название.

В послеиконоборческое время в связи с развитием иконостаса и сокращением размеров храмов необходимость в высоком синтроне отпала. С X-XI вв. синтроны делают в одну ступень, но центральное место по-прежнему занимает стационарная архиерейская кафедра (напр., так устроено Г. м. в соборе Св. Софии в Киеве; о Г. м. в древнерус. храмах см.: Голубинский. История РЦ. Т. 1-2. С. 176-181; Чукова. С. 82-103). Иногда в храмах делали настолько узкие синтроны, что для сидения они использоваться не могли и имели исключительно символическое значение. Этот процесс, по мнению Т. Мэтьюза (Mathews. 1982), был связан с изменением роли проповеди, к-рую заменило чтение учительных текстов, а также с сокращением числа участвовавших в службе клириков. К XIV-XV вв. стационарный синтрон практически исчез, вместо него во время Божественной литургии на Г. м. стали устанавливать переносные скамьи для священников, а при архиерейском богослужении - переносное кресло.

Горнее место в храме Христа Спасителя в Москве. Службу возглавляет Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Горнее место в храме Христа Спасителя в Москве. Службу возглавляет Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

В совр. правосл. богослужении Г. м. имеет литургическое значение как место пребывания священнослужителей во время чтения Апостола и Евангелия за Божественной литургией. Переход на Г. м. в чине литургии сопровождается священнодействием: во время пения Трисвятого священнослужители целуют св. престол и диакон говорит предстоятелю:   . Предстоятель отвечает:       (в дониконовской рус. практике предстоятель отвечал:            , затем диакон говорил:        - и предстоятель отвечал:      ) - и вместе с диаконом идет к Г. м. Там диакон снова обращается к предстоятелю:     , а предстоятель отвечает:                   . Священнослужители кланяются и поворачиваются лицом к народу; после Трисвятого начинаются литургийные чтения (историю формирования священнодействия восшествия на Г. м. см. в кн.: Mateos. Célébration. P. 119-122). Сходным образом, но без к.-л. слов диакона и предстоятеля совершается переход на Г. м. после входа на вечерне; на практике с Г. м. возглашается вечерний прокимен; если есть паремии, священник слушает их, как и Апостол на литургии, сидя на поставленной на Г. м. скамье. Особое значение имеет церемония интронизации нового архиерея - сослужащие усаживают его на кафедру, стоящую на Г. м., и т. о. всем, кто находятся в храме, демонстрируется, что архиерею усвояется епископская власть в епархии. Иного богослужебного использования Г. м. не имеет, но во время каждений его обычно кадят сразу после св. престола.

В визант. традиции символических толкований литургии Г. м. являет собой образ престола Божия. Согласно «Церковной истории» (2-я пол. VIII в.), приписываемой свт. Герману К-польскому, восхождение епископа на синтрон вместе с последующим возгласом    символизирует исполнение земного служения Христа и Его последнее благословение ученикам во время Вознесения, а восседание архиерея и священников на синтроне указывает на вочеловечение Христа, принесение Им искупительной Жертвы и последующее восседание одесную Отца (Brightman. P. 266-267). В толковании Николая и Феодора Андидских (XI-XII вв.) высокий синтрон на Г. м. понимается как «восход от земли к небу, переход от обращенной долу жизни иудеев, от закона Ветхого Завета» (Красносельцев. С. 391). Блж. Симеон Солунский (1-я пол. XV в.) объясняет восшествие архиерея на кафедру на Г. м. как воспоминание Вознесения Господня (PG. 155. Col. 293).

Ист.: Красносельцев Н. Ф. Объяснение литургии, сост. Феодором, еп. Андидским: Памятник визант. духовной лит-ры XII в. // ПС. 1884. Т. 1. С. 370-415; Brightman F. E. The «Historia Mystagogica» and Other Greek Commentaries on the Byzantine Liturgy // JThSt. 1908. Vol. 9. P. 248-267; Mango C. The Art of the Byzantine Empire, 312-1453: Sources and Documents. Toronto, 1986.

Лит.: Krautheimer R. Early Christian and Byzantine Architecture. L., 1965; Mathews Th. The Early Churches of Constantinople: Architecture and Liturgy. Univ. Park, 1971; idem. Private Liturgy in Byzantine Architecture: Toward a Reappraisal // Cah. Arch. 1982. Vol. 30. P. 125-138; Stevenson J. The Catacombs. L., 1978; Mainstone R. J. Hagia Sophia: Architecture, Structure and Liturgy of Justinian's Great Church. N. Y., 1997; Хрушкова Л. Г. Раннехрист. памятники Вост. Причерноморья. М., 2002; Чукова Т. А. Алтарь древнерус. храма кон. X - 1-й трети XIII в. СПб., 2004.

Н. Е. Гайдуков