ИНТРОНИЗАЦИЯ

[греч. ἐνθρονι[α]σμός], возведение новоизбранного Предстоятеля Поместной Церкви (а в древности и епископа) на кафедру.

Смысл И.

В традиц. церковной терминологии служение епископа прочно связано с его кафедрой (καθέδρα - сиденье, стул и проч.) - это видно из таких выражений, как «назначение на кафедру», «занятие кафедры» и т. д. Под «кафедрой» в этих и подобных выражениях имеется в виду не возвышение, воздвигаемое в центре храма при совершении архиерейского богослужения (корректное обозначение этого возвышения - «архиерейский амвон»), но трон архиерея, находящийся в алтаре главного храма епархии.

Такая ассоциация епископского служения с местом для восседания возникла в Церкви еще в доникейскую эпоху. Уже в Каноне Муратори II в. (нек-рые исследователи датируют его более поздним временем) говорится о «кафедре (καθέδρα) Церкви города Рима»; Тертуллиан в нач. III в. также упоминает «апостольскую кафедру [Рима]» (cathedra apostolorum - Tertull. De praescript. haer. 36). Придавая епископскому креслу символическое значение (подробнее об этом см.: Голубцов. 1905; Stommel. 1952), христиане первых веков опирались на знакомые им и их современникам реалии.

В рим. традиции право восседания в собраниях было предметом строгой регламентации. В частности, высшие чиновники Римской империи обладали правом восседать на т. н. курульном кресле; это право считалось настолько важным, что консулы, преторы, эдилы, диктаторы и «начальники конницы» (лат. magister equum) даже объединялись общим титулом «курульные магистраты». Когда магистрат вершил суд, принимал посетителей и т. д., он обязан был восседать на курульном кресле, к-рое служило внешним знаком его полномочий. Иные, но не менее важные ассоциации вызывало кресло учителя и мудреца (отсюда происходит понятие «кафедра» в совр. высших учебных заведениях).

Символика восседания на кафедре как указания на право учить и творить суд была ясна тем, к кому обращался Господь Иисус Христос, говоря о воссевших «на Моисеевом седалище» (ἐπ τῆς Μωσέως καθέδρας) книжниках и фарисеях (Мф 23. 2). Также и в содержащемся в Мишне описании избрания и поставления членов синедриона евр. глагол sa mak (возлагать руки) (ср.: Исх 29. 10) использован для обозначения церемонии усаживания новоизбранного на его место (Мишна Санхедрин. 4. 4); исследователи подчеркивают, что в практике раввинистического иудаизма талмудической эпохи эта церемония приобрела большее значение, чем древний обряд возложения рук (см.: Ehrhardt. 1954).

Интронизация Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в храме Христа Спасителя в Москве. Фотография. 1 февр. 2009 г.

Интронизация Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в храме Христа Спасителя в Москве. Фотография. 1 февр. 2009 г.

Все перечисленное выше так или иначе повлияло на то, что символом епископского служения и его власти стала именно кафедра (см.: Stewart-Sykes. 2001). Вместе с возникновением такой устойчивой связи (или вскоре после того) в Церкви установился обычай проявлять ее внешним образом - через литургическое священнодействие. Самые ранние свидетельства того, что рукоположение епископа завершалось его усаживанием на кафедру, относятся к III-IV вв. и содержатся в составленном в ту эпоху Житии сщмч. Поликарпа Смирнского и в литургико-канонических памятниках «Каноны Ипполита» (30-е гг. IV в.) и «Апостольские постановления» (ок. 380) (следует отметить, что в более раннем литургико-каноническом памятнике, известном как «Апостольское предание», о восседании не упом.- рукоположение завершается лишь преподанием новорукоположенному лобзания мира); в Псевдо-Климентинах в связи с поставлением епископа также упоминается восседание (Ps.-Clem. Ep. Petr. ad Jac. 5; Idem. Hom. 3. 60-72). В частности, в «Апостольских постановлениях» И. вместе с обрядом лобзания мира предписано совершать не сразу после хиротонии (согласно другим аналогичным памятникам, лобзание мира преподается новому епископу непосредственно после рукоположения), но на следующий день - это можно понимать как свидетельство отношения к И. уже как к самостоятельному чину и, следовательно, роста значения этой церемонии (Const. Ap. VIII 5. 10 // SC. 336. P. 148).

Происхождение термина

Особый литургический термин для описания обряда усаживания епископа на его место - «интронизовать» (ἐνθρονίζειν) впервые фиксируется в «Апостольских постановлениях»; в дохрист. греч. лит-ре этот термин иногда использовался для обозначения воцарения мирских правителей, но в христианской традиции он приобретает сугубо церковное значение. Употребление в памятнике IV в. глагола ἐνθρονίζειν применительно к описанию поставления епископа характеризует общее изменение отношения к епископской власти в то столетие: место восседания архиерея начинает обозначаться не только как «кафедра», но и как «престол» (θρόνος). Последнее обычно обозначало не просто кресло учителя или судьи, но трон императора; в НЗ θρόνος также не равен καθέδρα. Начало использования в IV в. термина ἐνθρονίζειν для обозначения возведения епископов на кафедру засвидетельствовано не только в «Апостольских постановлениях». Свт. Григорий Богослов в поэме «О жизни своей» называет епископов, признавших его право занять кафедру К-поля, «энтронистами» (ἐνθρονίσται - Greg. Nazianz. De vita sua. [Ст.] 1814, 1933 // PG. 37. Col. 1156, 1164). Речь здесь идет об участниках II Вселенского Собора; вступление же свт. Григория на К-польскую кафедру произошло до Собора. Святитель не упоминает к.-л. особой церемонии И., он описывает торжественный вход в главный храм города вместе с императором в день вступления на кафедру. В последующие века термины ἐνθρονί[α]ζειν и ἐνθρονι[α]σμός получили в визант. памятниках широкое распространение. В редких случаях термин ἐνθρονίζειν имеет сугубо богословское значение: аскетическое (основанное на апокрифической «Четвертой книге Маккавеев», где говорится, что Бог «поставил (ἐνθρόνισεν) ум священноначальником (τὸν ἱερόν ἡγεμόνα νοῦν)» над чувствами - 2. 22), христологическое (в связи с Воплощением или Вознесением; см.: Lampe. Lexicon. P. 475; см. также: Greg. Pal. Hom. 16. 17) и проч. Однако в подавляющем большинстве текстов слова ἐνθρονί[α]ζειν и ἐνθρονι[α]σμός являются «техническими» терминами для обозначения архиерейских поставлений и назначений на кафедры, а также для обозначения посвящений храмов. При этом как синоним чина освящения храма (или всего чина, или же той его части, во время к-рой в храме полагаются св. мощи) эти слова начали употребляться позже, чем для обозначения поставлений епископов. Можно отметить, что в слав. традиции для обозначения И. в смысле архиерейского поставления возник слав. эквивалент - «настолование»; И. в смысле освящения храма подобного эквивалента не имеет и чаще всего передается описательно (а иногда транслитерацией: «ѳрониазмо» (напр., в серб. Требнике РНБ. Солов. № 1015/1124, 1532 г. Л. 110 об.)).

Кроме того, в памятниках встречаются термины, производные от ἐνθρονι[α]σμός в смысле архиерейского поставления. В VI в. Евагрий Схоластик упоминает «интронизационные послания» (ἐνθρονιαστικα συλλαβαί - Evagr. Schol. Hist. eccl. IV 4), к-рые Севир Антиохийский рассылал др. епископам; прп. Иоанн Дамаскин также упоминает эти произведения Севира, называя одно из них «интронизационной речью» (ἐνθρονιαστικὸς λόγος - PG. 95. Col. 76). В 123(155)-й новелле имп. св. Юстиниана от 546 г. термином ἐνθρονιαστικόν обозначена одна из составляющих денежного взноса, к-рый выплачивался новопоставленным епископом при получении хиротонии (этот узаконенный визант. традицией обычай оправдывался словами Юстиниана о том, что «сие есть не приобретение, но приношение»; см.: Corpus Juris civilis / Ed. W. Kroll, R. Schöll. B., 1895. Bd. 3. S. 597; см. также: Болотов. Лекции. Т. 3. С. 335). Об «интронизационном» взносе (обозначенном тем же термином, что и в новелле Юстиниана) упоминают и более поздние правовые памятники Византии - знаменитый свод визант. права IX в. «Василики» (III 1. 10), а также «Наставление (ἔνθαλμα) рукополагаемым митрополитам и архиепископам» патриарха К-польского Арсения (1261-1264). В частности, в последнем категорически осуждаются любые формы симонии и при этом подчеркивается, что «интронизационный» взнос (ἐνθρονισμός) не поступает рукополагающему архиерею, но распределяется между беднейшими клириками или идет на церковные нужды (RegPatr. 1971. Vol. 1. Fasc. 4. P. 173).

И. епископов в древней Церкви и Византии

Т. о., термин «интронизация» в первичном смысле обозначал поставления не только патриархов, но и всех епископов. Центральным обрядом И. архиерея был и остается завершающий архиерейскую хиротонию чин восседания на время литургийных чтений Свящ. Писания. В той или иной форме этот обряд присутствует в чинах епископской хиротонии большинства литургических традиций Востока и Запада (см.: Bradshaw. 1990. P. 133-221); в частности, в византийской он заключается в восшествии на горнее место и в восседании на синтроне (σύνθρονον, «сопрестолие» - трон епископа на горнем месте и примыкающие к нему с 2 сторон сиденья священников).

Однако со временем, когда древняя практика рукополагать епископов в их епархиях сошла на нет и архиерейские хиротонии стали совершаться только в патриарших соборах, церемония восшествия на горнее место в конце хиротонии перестала быть достаточной - восседание на синтроне патриаршего собора - даже на первенствующем месте (согласно древнейшим визант. рукописям Евхология, в день хиротонии новорукоположенный восседал первым и возглавлял литургию; впосл. указывалось на его 2-е место после рукополагающего) - не могло заменить восседание на собственной кафедре. В связи с этим возникает традиция совершения особого священнодействия по прибытии новорукоположенного архиерея в свою епархию, к-рое дублирует уже совершенную во время хиротонии церемонию восседания (см.: Неселовский. 1906. С. 245).

Описание этого самостоятельного священнодействия епископской И. приводит блж. Симеон Солунский († 1429): при стечении народа священниками возглашались «молитва» (εὐχή) и Трисвятое (иными словами, пелась начальная часть литургии - на протяжении нескольких веков визант. чин литургии открывали мирная ектения, носившая имя «молитвы Трисвятого» (εὐχὴ τοῦ Τρισαγίου), и Трисвятое; тем самым чин отчасти воспроизводил последование епископской хиротонии, совершаемой на литургии сразу после Трисвятого), а затем 1-й и 2-й из священников трижды усаживали архиерея на его трон, возглашая: «Аксиос!» После этого за многолетием следовал отпуст. По завершении трапезы архиерей верхом на коне объезжал вверенный ему город (PG. 155. Col. 429).

О присутствии в чине И. епископа к.-л. особых молитв блж. Симеон не сообщает, но в тексте рукописи Ath. Dionys. 489, XV в., такая молитва есть. В отличие от чина, описанного блж. Симеоном, здесь И. епископа происходит во время полной литургии и совершается не священниками, а епископами. Она происходит перед Трисвятым и начинается с усаживания интронизуемого на его трон, после чего один из епископов читает над его главой молитву ῾Ο Θεὸς ὁ ἅγιος, ὁ κλίνας τοὺς οὐρανούς̇ («Боже Святый, приклонивый небеса...»), затем следуют многолетия, возглас ῞Οτι ἅγιος εἶ̇ («Яко свят еси...») и литургия продолжается (Дмитриевский. Описание. Т. 2. С. 641).

Иная молитва приведена в чине епископской И., практиковавшемся в Александрийской Церкви и сохранившемся в рукописях Alexandr. Patr. 149-104 (94), XIV в., и Sinait. gr. 974, 1510 г. (Там же. С. 348, 694-695). Согласно александрийскому чину, в воскресный или праздничный день интронизуемый совершает Божественную литургию в сослужении 2 или 3 епископов своей церковной области и во время причащения принимает Св. Дары из их рук (практика причащения епископами или священниками друг друга в случае сослужения существовала в Церкви до XIV в., хотя к этому времени уже и не была повсеместной). Сразу после этого он садится на трон, а 2 епископа встают с обеих сторон от него и возглашают: «Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, интронизует (ἐνθρονιάζει) брата нашего имярек святейшаго и добродетельнаго епископа, во имя Отца [народ: Аминь] и Сына [народ: Аминь] и Святаго Духа [народ: Аминь]», восставляя и снова усаживая интронизуемого при произнесении имени Пресв. Троицы, «как при Крещении». Народ возглашает: «Аксиос, аксиос, аксиос!» Диакон читает особую мирную ектению (как при хиротонии), а один из архиереев - молитву Δέσποτα Παντοκράτωρ κα Κύριε τῶν ὅλων̇ («Владыко Вседержителю и Господи всех...»). Возглашаются многолетия, и чин завершается словами: «Да насладишися престолом твоим, преподобнейший отче» и «Жезл силы послет ти Господь от Сиона...» (эти слова, вероятно, сопровождались вручением жезла интронизуемому).

Однако, несмотря на то что процедура проведения чина епископской И. фиксировалась в рукописях, к XV в. она существенно изменилась - И. перестали происходить в собственных епархиях рукополагаемых архиереев и стали совершаться в патриарших соборах в конце той же литургии, за к-рой происходила хиротония. Интронизуемые торжественно усаживались на патриарший трон, но он для таких случаев переносился со своего обычного места на другое, «неподалеку от протесиса [жертвенника]» (PG. 155. Col. 428),- очевидно, для того, чтобы подчеркнуть отличие от И. на саму Патриаршую кафедру. Блж. Симеон Солунский объясняет причину перенесения И. из епархиальных храмов в патриарший «варварскими набегами и постигшими Церкви искушениями и смятениями» (PG. 155. Col. 428-429). В таком схематичном виде епископские И. просуществовали еще нек-рое время (в рус. традиции неск. дольше, чем в греческой), пока не прекратили совершаться вовсе. В совр. греч. Архиератиконе имеется «Чин, бываемый при интронизации митрополита» (т. е., согласно совр. греч. традиции, правящего архиерея - см., напр., фессалоникийское издание Архиератикона 2004 г.- С. 142-144), но в этом чине нет ни торжественного усаживания интронизуемого на его место посреди синтрона, ни отсылки к чину Божественной литургии. По содержанию чин представляет собой только торжественный молебен, когда во всеуслышание зачитываются офиц. церковные документы об избрании и о хиротонии нового архипастыря, сидящего в это время на своем месте в центральной части храма.

Патриаршие И. в византийской традиции

Если обособление чина епископской И. от чина хиротонии было обусловлено тем, что епископов стали повсеместно рукополагать не в епархиальных храмах, а в патриарших соборах, то в случае с рукоположением Глав Поместных Церквей необходимость в таком обособлении долгое время отсутствовала. Перемещения епископов в древней Церкви случались редко, и поэтому на Патриаршие кафедры часто избирались не лица в епископском сане, а священники, диаконы, монахи или даже миряне (как, напр., свт. Фотий К-польский). Так, в К-польской Церкви случаи замещения Патриаршей кафедры уже рукоположенными епископами до XIII в. были крайне редки; они стали нормой только к кон. XV в. В Римской Церкви случаи замещения Римской кафедры уже рукоположенными епископами были неизвестны до кон. IX в., а когда появились, вызвали поначалу немало соблазнов и споров (см.: Успенский. 1998. С. 351-358); и т. д. Видимо, под влиянием распространенности практики совершения отдельных от хиротонии епископских И. соответствующий обряд вошел и в чины поставления Глав Поместных Церквей. Впрочем, возможно и иное объяснение: чин патриаршей И. мог понадобиться при возведении на Патриаршую кафедру лиц, уже облеченных архиерейским саном. В таких случаях существовала необходимость в некоем знаке вступления кандидата на кафедру, что и мог символизировать чин И. Однако блж. Симеон Солунский свидетельствует, что в его время церемония патриаршей И. имела место как при поставлении на кафедру уже посвященных в архиерейский сан, так и при совершении архиерейской хиротонии над избранным в патриархи неархиереем, «ибо надобно, чтобы все присутствовали при возведении на престол пастыря их и видели его на престоле, будто Самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живаго, были благословлены им в особенности тогда, в начале [его Патриаршества], и приняли от него мир от святейшего престола» (Sym. Thessal. De sacr. ordinat. 230 // PG. 155. Col. 444; рус. пер.: С. 288).

Согласно описанию блж. Симеона, церемония И. К-польских патриархов происходила на воскресной литургии после окончания пения Трисвятого (и хиротонии, если в патриархи возводился неархиерей). Всем присутствующим раздавались свечи, патриарх возводился 2 архиереями на горнее место и трижды усаживался ими на первосвятительский трон. На каждое из 3 усаживаний архиереи возглашали: «Аксиос!» - и это же повторяли клирики в алтаре и народ в храме (и те и другие по трижды). Затем пелись многолетия, патриарх возглашал: «Мир всем», читался Апостол и совершалась Божественная литургия (PG. 155. Col. 445-449, 453; см. также: Соколов. 2003. С. 212-216).

Как и в случае с епископской И., при патриаршей И., согласно блж. Симеону, особые молитвы не читались. По др. источникам подобные молитвы при возведении на К-польскую кафедру неизвестны. Напротив, в Александрийской Церкви такие молитвы существовали. Согласно рукописи Sinait. gr. 974, 1510 г., И. Александрийского патриарха происходила после молитвы «От славы во славу преходяще...» (эта молитва читалась в заключительной части литургии) и имела тот же порядок, что и епископская И., только вместо слов: «...интронизует брата нашего имярек святейшаго и добродетельнаго епископа...» - в формуле «Божественная благодать...» читались слова: «...интронизует на престол святаго апостола и евангелиста Марка, великаго града Александрии, отца нашего (имярек) святейшаго и добродетельнаго патриарха...»; ектению читал епископ, а не диакон; наконец, многолетия были более пространны, а перед ними новый патриарх во всеуслышание читал 1-е зачало Евангелия от Марка - очевидно, в знак того, что он занимает кафедру этого апостола (Дмитриевский. Описание. Т. 2. С. 698-700, также с. 901). Т. о., в этом чине была одна молитва Δέσποτα Παντοκράτωρ κα Κύριε τῶν ὅλων̇ («Владыко Вседержителю и Господи всяческих...»), общая для епископской и патриаршей И. В др. рукописи, Sinait. gr. 1006, XV в., многие из особых молитв включены не в чин рукоположения, а в чин «возведения в патриархи», совершаемый (как это видно из текста чинопоследования) над лицом, уже облеченным архиерейским саном. Можно сделать вывод, что чин И. Александрийского патриарха, согласно Sinait. gr. 974, предполагал поставление в патриархи неархиерея, тогда как в Sinait. gr. 1006 молитвы, к-рые иначе входили бы в чин патриаршей хиротонии, перенесены в чин И.; т. о., эти молитвы связывались в традиции Александрийской Церкви исключительно с патриаршим служением. Последование И. в Sinait. gr. 1006 начинается с церемонии усаживания на патриарший трон, не описанной подробно (вероятно, она совершалась по полному александрийскому чину), за которой следуют многолетия и молитвы: 1) Δέσποτα Παντοκράτωρ, Θεὲ κα Κύριε τοῦ ἐλέους̇ («Владыко Вседержителю, Боже и Господи милости...»); 2) Κύριε ὁ Θεὸς τῶν δυνάμεων̇ («Господи Боже сил...»); мирная ектения с особыми прошениями; 3) Δέσποτα Κύριε ὁ Θεὸς ὁ Παντοκράτωρ, ὁ τοῦ μονογενοῦς σου παιδὸς ᾿Ιήσου Χρίστου̇ («Владыко Господи Боже Вседержителю, единороднаго Твоего Отрока Иисуса Христа...»); 4) Δέσποτα Κύριε ὁ Θεός τῶν πατέρων ἡμῶν τοῦ ᾿Αβραάμ, ᾿Ισαὰκ καί ᾿Ιακώβ̇ («Владыко Господи Боже отец наших, Авраама и Исаака и Иакова...»); здесь совершалось облачение патриарха в омофор, до того возлежавший на св. престоле, и читались особые зачала Апостола и Евангелия; 5) Δέσποτα Κύριε ὁ Θεός τῶν δυνάμεων̇ («Владыко Господи, Боже сил...»); чин завершался формулой, возглашавшейся одним из архиереев: «Божественная благодать чрез наше смирение возводит тя, священнейшаго митрополита [или боголюбивейшаго епископа] имярек [в] патриарха града имярек», многолетиями и отпустом (Там же. С. 619-621; см. также: Соколов. 2004. С. 318-319). Александрийское происхождение и этого чина, и проч. чинов рукописи Sinait. gr. 1006 несомненно, но из того, что название города, патриархом к-рого становится возводимый, в чине не указано, следует, что в какой-то период чин мог использоваться и в др. регионе. Но все же распространения где-либо помимо Египта и, возможно, Палестины и Кипра александрийские чины не имели.

И. (настолование) в Русской Церкви

Домонгольский период

Будучи архиереями К-польской Церкви, древнерус. митрополиты вступали на Киевскую кафедру с совершением того же чина И., что и др. епископы Вселенского Патриархата. Чин получил название «настолование» или «посажение на стол». «На стол» сажали не только митрополита, но и епископов др. рус. городов. В древнерус. летописях и иных источниках по истории Русской Церкви домонг. времени сохранилось неск. упоминаний о настолованиях митрополитов и епископов, позволяющих определить сроки совершения И. (в частности, митр. Никифор после хиротонии прибыл в Киев 6 дек. 1104, а настолован был 18-го числа того же месяца; еп. Черниговский Феоктист был рукоположен 12 янв. 1112, а «посажен на столе» 19-го числа - и т. д.; см.: Никольский. Древние службы РЦ. С. 3-4; Неселовский. 1906. С. 274), но детали чина И. в этих источниках не описаны.

Настолование епископов в XV-XVIII вв.

В рукописях чина епископской хиротонии XV в. уже присутствует чин И. новорукоположенного епископа (см.: АИ. Т. 1. № 375. С. 472-473). Как и в описываемой блж. Симеоном Солунским визант. практике того времени, настолование епископа происходило не в кафедральном храме его города, но в том храме, где была совершена хиротония. Епископа также усаживали на предстоятельский трон (в данном случае митрополичий), к-рый переносился со своего обычного места к дверям жертвенника; непосредственными совершителями И., имевшей место сразу по окончании Божественной литургии (и хиротонии), были протопоп и проч. священники; сразу после обряда пелись многолетия. Впрочем, было и некоторое отличие от описанной блж. Симеоном Солунским практики - на каждое из трехкратных усаживаний пели не «Аксиос!», а «Ис полла эти, деспота»; кроме того, в чине присутствовало указание о снятии с новорукоположенного и настолованного архиерея литургических одежд и об облачении его в «переманатку (т. е. параман.- Авт.) с источниками», «икону» (т. е. панагию архиерейскую) и мантию с источниками (см.: Никольский. Древние службы РЦ. С. 4; Неселовский. 1906. С. 281-285). За И. следовала трапеза. Примерно такой же чин описан и в серб. источниках XV-XVI вв. (см., напр.: Требник РНБ. Солов. № 1015/1124, XVI в. Л. 104-104 об.).

Об объезде митрополичьего города верхом на коне, как в визант. традиции, в древнерусских рукописях XV в. не упоминается, но в источниках XVI-XVII вв. указано совершать после хиротонии аналогичный обряд шествия на осляти (или же объезда Москвы в карете). При этом до Патриаршества Иоакима И. (настолование) новорукоположенных архиереев совершалась так же, как и в XV в., за исключением того, что вместо 2 старших священников обряд И. было предписано совершать протопопу и протодиакону. Кроме того, после И. новорукоположенному вручался архиерейский жезл, что сопровождалось особой речью митрополита или патриарха (см.: АИ. Т. 4. № 1. С. 11-14; Никольский. Древние службы РЦ. С. 4-7, 29-32; Неселовский. 1906. С. 292-293).

В 1677 г., в Патриаршество Иоакима, обряд объезда Москвы новорукоположенными епископами был запрещен - право его совершения сохранили лишь для новопоставленных Московских патриархов; в то же Патриаршество из чина архиерейской хиротонии была исключена и церемония усаживания архиереев на кафедру (см.: Никольский. Древние службы РЦ. С. 39-40; Неселовский. 1906. С. 324); тем не менее в чине хиротонии сохранились слова о возведении новорукоположенного протоиереем и протодиаконом на «уготованный ѳеатр» и о вручении ему пастырского жезла с чтением особого поучения (Чин на избрание и рукоположение епископа... М., 1825. Л. 33-38; см.: Арранц. 2003. С. 466-467). Обычай торжественного вручения архипастырского жезла новорукоположенным епископам с чтением торжественных слов сохраняется в рус. богослужебной практике, но связь этого обряда с чином И. более уже не ощущается. Так, в соответствующем месте Архиерейского Чиновника издания Московской Патриархии 1982-1983 гг. вместо «уготованного ѳеатра» говорится об «уготованном амвоне» (Чиновник. Т. 2. С. 27).

Пройдя церемонию И. сразу после рукоположения, епископы Московской Руси не повторяли этот чин при вступлении на свою кафедру. Тем не менее вступление архиереев на кафедру сопровождалось иными торжественными священнодействиями - 1-й литургией в кафедральном храме, праздничным молебном, а также шествием вокруг города (или по городу) с окроплением его св. водой и чтением особых молитв (см.: АИ. Т. 4. № 231. С. 501-502; Никольский. Древние службы РЦ. С. 35-39), зафиксированных в рукописях (см.: Никольский. Древние службы РЦ. 1885. С. 33-44; Красносельцев. 1889. С. 11-26). Обычай шествия вокруг города с чтением соответствующих молитв сохранялся в Русской Церкви до XVIII в. включительно, а одна из них, «Господи Боже наш, иже от не сущих в существо создание Свое преложей вся...» (являющаяся, вероятно, и наиболее древней; см.: Николова. 1995. С. 107-108), вошла даже в синодальное издание чина архиерейской хиротонии 1725 г.

И. Московских митрополитов в XV-XVI вв.

совершалась по тому же чину, что и епископские настолования, но с большей торжественностью. Интронизуемый возводился не на горнее место (как возводились Предстоятели греч. Церквей) и не на кафедру, поставленную у дверей жертвенника (как епископы), но на кафедру, стоявшую посреди собора на святительском амвоне (т. е. на возвышении, в рус. традиции доныне устраиваемом в храме при архиерейской службе, к-рое в XV-XVII вв. было достаточно высоким). Вместо священников с пением «Ис полла эти, деспота» митрополита усаживали на кафедру архиепископ и епископы. После этого митрополит снимал «служебные одежды», и архиепископ с епископами возлагали на него «крест золот с перемандом, да икону золоту воротную святительскую, да мантию со источники и клобук белой» и вели его на митрополичье место у одного из столпов собора. Там царь произносил особую речь и вручал митрополиту первосвятительский жезл, после чего пелись многолетия. По окончании богослужения митрополит посещал государя, следовали трапеза и торжественный объезд Москвы (см. описания поставления митрополитов Московских свт. Иоасафа 1539 г. (АИ. Т. 1. № 184. С. 159-161) и Афанасия 1564 г. (Там же. № 264. С. 299-300)), во время к-рого новопоставленный Предстоятель Русской Церкви осенял народ воздвизальным крестом, а у ворот города читал молитву «Господи Боже наш, иже от не сущих...» - ту же, что читали и епископы при вступлении в свои города. В 1589 г. Московские митрополиты получили титул патриарха, но чин И. остался тем же, что и при поставлении митрополитов (см.: Дмитриевский. 1884. С. 377-380).

И. Московских патриархов до патриарха Никона включительно

От поставления епископов поставление автокефальных Московских митрополитов и затем патриархов до Никона включительно отличалось весьма существенным обстоятельством: по не до конца ясным причинам (о к-рых, впрочем, можно сделать определенные предположения) Предстоятели Русской Церкви поставлялись не только через чин И., но и через совершение над ними полного последования архиерейского рукоположения - даже если до избрания на Московскую кафедру они уже были епископами. Этот обычай противоречил канонам и церковному учению о таинствах и был со временем упразднен; последним патриархом, получившим при своем поставлении повторную архиерейскую хиротонию, был Никон (подробнее см.: Успенский. 1998. С. 77-107). Вероятно, с той же идеей сакрализации фигуры Предстоятеля была связана и традиция облачения патриарха не в одну, а в 2 епитрахили - одна надевалась как обычно, а вторая была нашита на патриарший саккос; эта традиция была также оставлена при Никоне.

Собственно чин И. Московских патриархов в эпоху до Никона включительно имел тот же порядок, что и при поставлении Московских митрополитов: после литургии патриарха возводили на архиерейский амвон 2 митрополита (вместо архиепископа и епископа) и трижды усаживали на поставленный там трон с пением «Ис полла эти, деспота». Следовали переоблачение патриарха во внебогослужебные одежды, вручение жезла царем (при поставлении патриарха Филарета жезл вручал ему не царь, приходившийся Филарету сыном, а Иерусалимский патриарх, находившийся в тот момент в Москве; см. подробный «Чин наречения и поставления на Патриаршеский Российский престол Преосвященнаго Филарета Никитича [Романова], Ростовскаго митрополита»: ДРВ. Ч. 6. С. 125-162), пение многолетий, посещение царя в его палатах, шествие на осляти по Москве (Никольский. Древние службы РЦ. С. 7-8, 23-25).

И. Московских патриархов Иоасафа II, Питирима, Иоакима и Адриана

С упразднением неканонического обычая повторного рукоположения патриарха при его поставлении более не совершался обряд настолования (усаживание патриарха на трон («престол»)) по окончании Божественной литургии. Можно предположить, что в процессе приведения рус. практики того времени в соответствие с греческой была пересмотрена и церемония Патриаршей И., к-рая начала совершаться, как и у греков, после литургийного Трисвятого и стала представлять собой трехкратное - вместо обычного однократного - восседание на горнем месте. Впрочем, в описаниях поставлений последних Московских патриархов XVII в. этот момент литургии обойден молчанием; возможно, обряд настолования был отменен. От старой традиции остались лишь обряды переоблачения патриарха из архиерейских одежд в патриаршие и вручения патриарху царем первосвятительского жезла, но эти обряды стали совершаться не после литургии, а до нее, так что патриаршие мантию, клобук и панагию заменили литургийные одежды - саккос и проч. (см.: ДРВ. Ч. 6. С. 254-255; Никольский. Древние службы РЦ. С. 8-14). Вслед за переоблачением пелись многолетия и совершалась литургия. После литургии патриарх навещал царя, а затем объезжал город, но не на осляти, как раньше, а на санях или в карете (см.: Там же. С. 26-29). С упразднением Патриаршества совершение чина И. Предстоятеля Русской Церкви прекратилось.

И. Святейшего Патриарха Тихона

Вновь вопрос о том, как должно совершаться поставление Предстоятеля Русской Церкви, встал только в 1917 г., когда после долгого перерыва был избран Московский Патриарх - свт. Тихон. Архиеп. Кишинёвским Анастасием (Грибановским) и нек-рыми др. участниками Поместного Собора 1917-1918 гг. был составлен чин Патриаршей И., к-рый и был утвержден на Соборе (Деяние 43; см.: Собор, 1918. Деяния. Ч. 4. С. 116). Как свидетельствовали сами составители чина, в основе его лежат древние александрийский и к-польский чины, объединенные вместе; при этом рус. чины XVI-XVII вв. составителей «не удовлетворили» (см.: Там же). Впрочем, в чине все же присутствует неск. рус. особенностей. Чин совершается во время Божественной литургии после пения Трисвятого, как в к-польской традиции; до этого момента литургия имеет обычный порядок архиерейской службы (за тем лишь исключением, что во время облачения на возводимого на Московскую кафедру возлагается патриарший параман и поручи с палицей берутся не из того комплекта облачений, в к-ром он начинает литургию, а из того, в к-ром будет продолжать служить по совершении И.; еще одна особенность - прибавление тропаря и кондака Пятидесятницы к положенным по уставу песнопениям на малом входе). Несмотря на то что совершение И. соответствует традиции К-поля, церемония воспроизводит средневек. традицию Александрии, в которой усаживание Патриарха на престол сопровождалось формулами, основанными на молитвословиях чинов хиротоний и таинства Крещения, а также особой молитвой. Участники Собора предпочли александрийский чин (хотя он чужд традиции Русской Церкви), поскольку в нем в отличие от к-польского имелись молитвословия, подчеркивавшие святость и торжественность момента. Согласно одобренному Собором чину, по окончании Трисвятого 2 митрополита вели Патриарха к горнему месту Успенского собора. Все трое поворачивались к западу, и один из митрополитов возглашал: «Вонмем», а другой читал формулу: «Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена Отца нашего Тихона, Святейшаго Патриарха великаго града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь», и митрополиты усаживали Патриарха на его место в 1-й раз. Далее возглашалось: «...и Сына. Аминь!» - и Патриарха усаживали вторично. После слов: «...и Святаго Духа. Аминь!» Патриарха усаживали в 3-й раз. Старший митрополит возглашал: «Аксиос!» - и то же по трижды пели в алтаре и в храме. Т. о., в чине была использована александрийская традиция возглашать имя Пресв. Троицы - «как при Крещении», «Аксиос!» петь в конце (в к-польском чине «Аксиос!» без к.-л. др. слов возглашалось на каждое усаживание). Сразу после этого один из архиереев читал, стоя в царских вратах, ектению с особыми прошениями, а старший митрополит - в алтаре молитву «Владыко Вседержителю и Господи всяческих, Отче щедрот и Боже всякия утехи...». Это та же молитва Ϫέσποτα Παντοκράτωρ κα Κύριε τῶν ὅλων̇, к-рая в александрийском чине положена при И. любого епископа. Во время ектении Патриарха переоблачали в иные саккос, омофор, митру (в этом следует видеть воспроизведение того обряда И., к-рый совершался в Москве в последние десятилетия XVII в.,- впрочем, там переоблачение происходило до литургии, а не во время ее) и возлагали на него 2 панагии и наперсный крест. Перед царскими вратами вставал иподиакон с патриаршим предносным крестом, а др. иподиакон вместо обычного примикирия (предносной свечи) вставал с «двуплетеной» свечой. По окончании ектении старший митрополит произносил возглас молитвы и пелась великая похвала - многолетия Предстоятелям правосл. Церквей и Российскому гос-ву. Далее литургия совершалась обычным порядком. Во время великого входа составители чина указали нести не только дискос и потир, но и сионы (дарохранительницы) - изнесение на великом входе пустых сионов практиковалось на Руси до XVII в. включительно во время торжественных богослужений в кафедральных соборах (и являлось следом древней визант. практики совершения литургии не на одном, а на неск. агнцах с использованием мн. священных сосудов). По окончании литургии Патриарх, стоя перед св. престолом, облачался в патриаршую мантию и клобук (особой формы, согласно древнерус. традиции) и брал монашеские четки. Все архиереи вставали на солее, и Киевский митрополит подавал Патриарху жезл свт. Петра, митр. Московского, произнося при этом слово. После ответного слова Патриарх шествовал на патриаршее место у столпа Успенского собора под пение хора:       Здесь Патриарха облачали в епитрахиль и малый омофор, затем совершались молебен и крестный ход, заменявший древний обычай шествия на осляти. По этому чину с небольшими изменениями в формулах поминовений и была совершена И. Святейшего Патриарха Тихона (Собор, 1918. Деяния. Ч. 4. С. 118-122).

И. Патриархов Московских и всея Руси Сергия и Алексия I

имела иной порядок. Чин совершался до литургии и начинался со встречи Патриарха по обычному архиерейскому чину и с его восшествия на архиерейский амвон посреди храма. Настоятель патриаршего Богоявленского собора в Москве во всеуслышание читал соборное Деяние об избрании Патриарха - духовенство, хор, а затем народ пели «Аксиос!» по трижды. Второй по старшинству из митрополитов подносил Патриарху патриарший куколь с изображением херувимов, и Патриарх возлагал его на себя при пении всеми «Аксиос!» (при возложении куколя диакон возглашал:    протодиакон -       ). Старший митрополит подносил Патриарху первосвятительский жезл, говоря при этом краткую речь, и Патриарх принимал его при пении всеми «Аксиос!» (диакон:    протодиакон:        ). Затем было возглашено многолетие и начались облачение к литургии и литургия - по Патриаршему чину (см.: Церковное торжество в Москве 12 сент. 1943 г. // ЖМП. 1943. № 1. С. 21-22). При поставлении Патриарха Алексия I этот чин был украшен 2 молитвами: после вручения жезла старший митрополит прочитал о Патриархе молитву «Боже Великий и Дивный, премудрым Твоим Промыслом управляя всяческая...» (молитва составлена из нескольких известных молитв), а Патриарх коленопреклонно вознес молитву об укреплении его в первосвятительском служении: «Боже Всесильный, Отче Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, Егоже дал еси Пастыреначальника Святей Твоей Церкви...» (ЖМП. 1944. № 12. С. 13-15; 1945. № 2. С. 58-65).

И. Патриархов Московских и всея Руси Пимена, Алексия II и Кирилла

Интронизация Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в храме Христа Спасителя в Москве. Фотография. 1 февр. 2009 г.

Интронизация Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в храме Христа Спасителя в Москве. Фотография. 1 февр. 2009 г.

При избрании Патриархов Пимена, Алексия II и Кирилла И. совершалась не по чину, по к-рому на Московский престол были возведены Патриархи Сергий и Алексий I, а по чину, разработанному Поместным Собором 1917-1918 гг., но с некоторыми изменениями (см.: ЖМП. 1971. № 6. С. 22; 1990. № 9. С. 28-39). Первое изменение относится к порядку облачения Патриарха во внебогослужебные одежды в конце литургии. Если в чине 1917 г. об облачении Патриарха в мантию и куколь говорится лапидарно и особо отмечается лишь вручение жезла (как и в древней традиции), то в чинах 1943-1945 гг. отчетливо проакцентировано вручение Патриарху как жезла, так и куколя; иными словами, куколь особой формы, к-рый по традиции носит Московский Патриарх, воспринимается составителями этих чинов как предмет столь же символичный, сколь и первосвятительский жезл (хотя если жезл действительно указывает на власть Первосвятителя, то куколь по своей символике эквивалентен клобукам всех монашествующих; особое значение, придаваемое белому куколю Московского Патриарха, может основываться лишь на «Повести о белом клобуке»; см.: Успенский. 1998. С. 429-454). То же особое отношение не только к патриаршему жезлу, но и к патриаршему куколю присутствует и в чинах И. Патриархов Пимена, Алексия II и Кирилла - каждый из Патриархов в конце литургии облачился в мантию, а клобук был подан каждому одним из старших митрополитов отдельно от жезла и с особым словом. Второе изменение касается формулы, возглашаемой при усаживании Первосвятителя на горнее место после литургийного Трисвятого. В к-польской традиции этот обряд сопровождался возглашением «Аксиос!» на каждое из усаживаний; в александрийской традиции, к-рую и решил использовать Собор 1917-1918 гг., обряд сопровождался произнесением формулы, составленной из соответствующих молитвословий чинов хиротоний и таинства Крещения, согласно к-рой усаживания сопровождаются возглашением имени Пресв. Троицы. В чинах И. Патриархов Пимена, Алексия II и Кирилла обе традиции оказались контаминированы - на 1-е усаживание возглашали: «Во имя Отца. Аминь. Аксиос!» - и т. д. Третье изменение состоит в том, что И. не сопровождалась крестным ходом.

И. Римских пап

В Церкви Рима отдельный от хиротонии чин папской И. возник далеко не сразу - долгое время достаточным считался входивший в состав последования рукоположения обряд восседания на первом месте в кафедральной Латеранской базилике (наиболее древнее подробное описание чина папской хиротонии датируется VII-VIII вв. и содержится в 34-м из Ordines Romani). Отдельный рим. чин папской И. появляется после IX в. под влиянием галликанских чинов епископских И., возникших ранее (см.: Santantoni Menichelli. 1976. P. 184-187). В отличие от к-польской традиции эти чины помимо обряда включали сопровождающие И. особые молитвы (см.: Ibid. P. 187-189, тексты молитв приведены в приложении к этой книге, N 329-339). С появлением у пап в IX в. короны (с нач. XIV в. тиара) главное место в чине И. стала занимать коронация, совершавшаяся, как и И., в Латеранском храме. В XIV в., в период «Авиньонского пленения пап», И. как таковая не совершалась - центральным обрядом восшествия на Папский престол стала коронация папы. Впосл. обряды папской И. и коронации так и остались разделены (следует отметить, что в лит-ре нередко возникает путаница, когда папскую коронацию называют «И.»). Последним коронованным папой стал Павел VI (1963-1978) - его преемник Иоанн Павел I и последующие папы отказались от ношения тиары и церемонии коронации. Место коронации заняла т. н. папская инаугурация, совершаемая на площади перед базиликой св. Петра. Церемония И. в строгом смысле слова происходит в Латеранской базилике. В свою очередь ключевым моментом в чине инаугурации является не восседание на кафедре главного собора Рима (что происходит при И. в Латеранской базилике), но вручение папе паллия и т. н. перстня рыбака, а также принятие им присяги от каждого из кардиналов (при инаугурации папы Бенедикта XVI присяга кардиналов была заменена присягой кардинала-епископа, кардинала-пресвитера, кардинала-диакона, епископа, священника, диакона, монаха, монахини, семейной пары верующих и 2 молодых неженатых членов Церкви); тем не менее в русскоязычных публикациях папская инаугурационная месса часто упоминается как интронизационная.

Лит.: Дмитриевский А. А. Богослужение в Русской Церкви в XVI в. Каз., 1884. Ч. 1: Службы круга седмичного и годичного и чинопоследования таинств; Никольский. Древние службы РЦ; Красносельцев Н. Ф. К истории правосл. богослужения: По поводу некоторых церк. служб и обрядов, ныне не употребляющихся: (Мат-лы и исслед. по рукописям Соловецкой б-ки). Каз., 1889; Голубцов А. П. О старом архиерейском месте в храме // БВ. 1905. Т. 2. № 7/8. С. 570-583; Неселовский А. З. Чины хиротесий и хиротоний. Каменец-Подольск, 1906; Stommel E. Die bischöfliche Kathedra im christlichen Altertum // Münchener theol. Zschr. 1952. Bd. 3. S. 17-32; Ehrhardt A. Jewish and Christian Ordination // JEcclH. 1954. Vol. 5. P. 125-138; Richter K. Zum Ritus der Bischofsordination in der «Apostolischen Überlieferung» Hippolytus von Rom und davon abhängigen Schriften // AfLW. 1975/1976. Bd. 17/18. S. 7-51; Santantoni Menichelli A. L'ordinazione episcopale: Storia e teologia dei riti dell'ordinazione nelle antiche liturgie dell'Occidente. R., 1976; Bradshaw P. F. Ordination Rites of the Ancient Churches of East and West. N. Y., 1990; Николова Б. Чин за ръкополагане на епископ, митрополит, патриарх // Palaeobulgarica. 1995. Т. 19. № 1. С. 99-111; Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России. М., 1998; Stewart-Sykes A. The Seating of Polycarp in the ‘Vita Polycarpi': a Liturgy of Scholastic Christianity in the Third Century // StPatr. 2001. Vol. 35. P. 323-329; Арранц М. Избранные сочинения по литургике. М., 2003. Т. 1: Таинства визант. Евхология. С. 452-467; Соколов И. И. О византизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с сер. IX до нач. XV в. (843-1453 гг.). Вселенские судьи в Византии. СПб., 20032; он же. Избрание архиереев в Византии IX-XV вв. Избрание патриархов Александрийской Церкви в XVIII и XIX ст. СПб., 20042.

Свящ. Михаил Желтов