ЕРМОЛИН Василий Дмитриевич

Василий Дмитриевич (2-я пол. XV в.), потомственный московский купец (из числа «сурожан»), «предстатель» - представитель заказчика, подрядчик, организатор реставрационно-строительных работ, в некоторых случаях - их заказчик. деятельность Е., относящаяся к 1462-1472 гг., в отличие от др. «предстателей», полно описана в т. н. Ермолинской летописи, возможно, заказанной им самим или кем-либо в память о нем (Выголов. 1988. С. 214; Лурье. 1988. С. 225; Он же. 1989).

Вмч. Георгий Победоносец. Фрагмент скульптуры. 1464 г. Мастер В. Д. Ермолин (ГТГ)

Вмч. Георгий Победоносец. Фрагмент скульптуры. 1464 г. Мастер В. Д. Ермолин (ГТГ)

Долгое время шли дискуссии, кем был Е., какова его роль в возведении церковных, фортификационных и иных сооружений, реставрации древних храмов, а также в изготовлении каменной скульптуры. Н. Н. Соболев, М. А. Ильин, Г. К. Вагнер, Г. В. Попов, Я. С. Лурье и другие считали, что Е. был автором архитектурных и скульптурных работ. Углубленное изучение исторических источников позволило прояснить смысл терминов «поставление», «предстательство», «ставил», «обновил», которыми характеризуется его участие в архитектурном процессе (Воронин. 1934; Выголов. 1988. С. 28, 214-221). Средневек. «предстатель», как правило опытный купец, получал подряд, в т. ч. в результате споров и торгов, и занимался организацией и осуществлением строительства. В силу уникальности личности Е. его участие в строительстве не исчерпывалось администрированием. Благодаря личному опыту, художественному чутью, знанию технологий, материалов и типов сооружений «предстатель» Е. мог определить стиль и вид создаваемых под его рук. сооружений.

Объекты раннего периода деятельности Е., особенно строительство по его личному заказу, связаны с районом вблизи Фроловских (позднее Спасских) ворот на территории Московского Кремля, находившимся под покровительством купцов- «сурожан». Между Варваркой и Ильинским крестцом располагался Сурожский ряд (Тихомиров М. Н. Средневековая Москва. М., 1997. С. 171; Забелин И. Е. История города Москвы: Неизд. труды. М., 2003. С. 262). В 1471 г. «сурожанин» Федор Таракан построил здесь первые в Москве кирпичные палаты (Выголов. 1988. С. 105-106). 27 июля 1462 г. был освящен храм во имя свт. Афанасия Александрийского с приделом во имя вмч. Пантелеимона в Афанасьевском мон-ре в Кремле у Фроловских ворот, возведенный, возможно, по заказу и под рук. Е. («а ставил еа»; ПСРЛ. Т. 23. С. 157; Выголов, 1988. С. 27-30). Первым крупным заказом Е. было восстановление в 1462 г., скорее всего по инициативе вел. кн. Иoанна III, зап. части укреплений Московского Кремля «от Свибловы стрелницы (совр. Водовзводная башня.- М. М.) до Боровицких ворот» (ПСРЛ. Т. 23. С. 157; Выголов. 1988. С. 134) и украшение наружного и внутреннего фасадов Фроловских ворот Московского Кремля (ПСРЛ. Т. 23. С. 158; Выголов. 1985; он же. 1988. С. 135-169) составленными из нескольких частей каменными («резаны на камени») фигурами св. воинов Георгия (установлена 15 июля 1464; фрагменты в ГТГ, ГММК) и Димитрия (1466, не сохр.). Несмотря на уникальность для рус. искусства свободно стоящей скульптуры, иконографические особенности, плоскостность, яркая окраска фигур роднят их с градозащитными рельефами и писаными иконами, характерными для Византии и Др. Руси. При возведении новой Фроловской башни (1491, архит. П. А. Солари) скульптуры были помещены в иконостас ц. во имя вмч. Георгия с приделом во имя вмч. Димитрия Солунского (1527), построенную близ Фроловских ворот по заказу вел. кн. Василия III (в нач. XIX в. статуя вмч. Георгия была перенесена в Вознесенский мон-рь; Выголов. 1988. С. 137).

Нек-рое время бытовало мнение, что Е. являлся первым реставратором в истории русской архитектуры (К. К. Романов, А. В. Столетов). В 1467 г. он руководил завершением строительства пострадавшего от пожара собора Вознесенского мон-ря в Московском Кремле, что отмечено в летописях. Здесь он одним из первых использовал дешевый и доступный кирпич. По свидетельству летописи, благодаря этому «церкви не разобраша всеа; но из надворьа горелыи камень весь обламаша, и своды двигшася разобраша и оделаша еа всю новым каменем да кирпичем ожиганым и своды сведоша, и всю свершиша, яко дивитися всем необычному делу сему...» (ПСРЛ. Т. 23. С. 157; Выголов. 1988. С. 42-48). Возможно, такое бережное отношение к стенам старого собора было связано не только с почитанием его основательницы, вел. кн. Евдокии Димитриевны (в иночестве Евфросинии), но и с ограниченностью финансовых средств, отведенных на реставрацию.

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. 1230-1234 гг., восстановлен в 1471 г.

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. 1230-1234 гг., восстановлен в 1471 г.

В 1469 г. при участии Е. были «обновлены» (точный характер работ неизвестен, поскольку церкви не сохр.) древняя каменная ц. Воздвижения на Торгу и храм на Золотых воротах во Владимире (ПСРЛ. Т. 23. С. 159; Выголов. 1988. С. 71-73). В том же году он возвел в Троице-Сергиевой лавре трапезную и поварню (ПСРЛ. Т. 23. С. 158; Выголов. 1988. С. 112-131), преобразованную в церковь в 1735 г., причем размещавшаяся на ее зап. фасаде рельефная каменная икона Богоматери Одигитрии (Смоленской) - видимо, одно из ранних воспроизведений чудотворного оригинала - была перенесена внутрь и стала почитаться как местная святыня (Выголов. 1988. С. 128). Активное участие Е. в архитектурном обустройстве Троице-Сергиева мон-ря можно объяснить семейными традициями: его дед Ермола (в иночестве Ефрем) и отец Димитрий (в иночестве Дионисий) приняли здесь постриг (Тихонравов Н. С. Древние жития прп. Сергия Радонежского. М., 1892. С. 158-163; Тихомиров М. Н. Средневек. Москва в XIV-XV вв. М., 1957. С. 152-155; То же. М., 1997. С. 176-179; Клосс Б. М. Избр. труды. М., 1998. Т. 1: Житие Сергия Радонежского. С. 70). Белокаменная парадная трапезная (пострадала от пожара в 1564, разобрана в 1740) была близка по виду т. н. Владычной палате (1433) в Вел. Новгороде, построенной с привлечением иностранных мастеров и напоминающей готические рефектории североевроп. мон-рей (Выголов. 1988. С. 122-125). Она имела большой зал с арочными окнами и столпом в центре, наружные лестницы и крыльца. Трапезная Троице-Сергиева мон-ря долгое время была образцом при возведении парадных монастырских трапезных; возможно, особенности ее архитектуры повлияли на облик Грановитой палаты (1487-1491, архитекторы М. Фрязин, П. А. Солари) Московского Кремля.

Восстановление Е. в 1471 г. «изнова» Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (ПСРЛ. Т. 23. С. 159; Выголов. 1988. С. 73-92) дало совр. историкам основание называть его первым рус. реставратором. На старом фундаменте, с сохранением первоначальной планировки, был возведен новый собор. Основным материалом послужила разрушившаяся белокаменная резная кладка старого здания. Возможно, как и в случае с собором Вознесенского мон-ря, ее использование было связано с намерением максимально сэкономить средства. Но гораздо более важной причиной представляется то, что для московского князя Георгиевский собор был ценен древностью и принадлежностью к владимиро-суздальскому наследию, к-рое ко 2-й пол. XV в. (возможно, и раньше) воспринималось как источник церковной и гос. традиции Сев.-Вост. Руси, как «национальное достояние» всего государства. Принципиальное использование в качестве строительного материала только кладки старого здания обусловило значительное уменьшение его высоты. Конструкция завершения, а также оформление внутреннего пространства были характерны для московской строительной традиции сер.- 2-й пол. XV в.: повышенные подпружные арки, опирающиеся на столбы квадратного сечения, ступенчатое завершение и квадратный постамент под барабаном. Бережное отношение к старой кладке не подразумевало восстановление первоначальных композиций, составлявших фасадную декорацию собора. Так как квадры с резными изображениями оказались на новых местах, программа скульптурного оформления была нарушена. В восстановлении собора принимали участие мастера, знакомые с европ. приемами обработки камня: сохранившийся на вост. стене сев. притвора портал Троицкого придела, возведенного над гробницей основателя собора кн. Святослава († 1252) и просуществовавшего до нач. XIX в., имеет готическую профилировку (Выголов. 1988. С. 88-92). Работа, проделанная под рук. Е.,- в рус. средневековье единственный пример бережного отношения к первоначальному сооружению.

При возведении по заказу митр. Филиппа I нового Успенского собора Московского Кремля (1472-1474) возникшая «пря» (торг, спор о первенстве) между «предстателями» соборного строительства Е., В. Г. Ховриным и И. В. Головой-Ховриным привела к тому, что Е. отошел от работ на стадии заготовки материалов; этот факт нашел отражение только в Ермолинской летописи (ПСРЛ. Т. 23. С. 160; Выголов. 1988. С. 216-217).

Книжно-лит. деятельность Е. не ограничивается его участием в составлении Ермолинской летописи. Уникальный характер носит его послание к писарю польского кор. Казимира IV Якубу (Якову), c к-рым Е. мог познакомиться в один из его приездов с посольством в Москву (в 1459 или 1463). Послание написано предположительно между 1459 и 1472 гг. и сохранилось в составе митрополичьего формулярника под названием «Послание от друга к другу». Оно представляет не имеющий аналогий в древнерус. традиции до XVII в. образец дружеского послания, написанного со знанием эпистолярного этикета (Буланин. 1991. С. 189-190). Первая половина письма состоит из филофронетических мотивов, к каждому из к-рых можно подобрать параллели в дружеской переписке от античности до эпохи Возрождения (Там же. С. 190). «Деловая» часть послания, посвященная просьбе Якуба приобрести в Москве необходимые ему книги («Прилог со всемы полон на весь год в одных досках, да Осмогласник по новому, да два Творца (?!) в одных досках, а к тому житья святых Христовых апостол двою на десять написаны во единыих досках»), характеризует Е. как незаурядного знатока совр. ему книжности, вполне ориентирующегося в специфике московского книжного рынка и пользующегося авторитетом среди каллиграфов - «доброписцев». Замечания Е. по поводу типов книг, необходимых его корреспонденту и имеющих хождение в Москве, имеют немаловажное значение для понимания культурной ситуации в Московской и в Литовской Руси сер.- 2-й пол. XV в., а также процесса распространения Иерусалимского церковного устава. При включении текста послания в формулярник мн. детали (прежде всего названия книг) пострадали от невнимательности копииста, превратившего эту часть текста в своеобразный ребус, на расшифровку которого потратили немало сил исследователи XX в. (Седельников. 1930. С. 236-237; Немировский. 1971; РФА. 1992; Турилов. 2001). Судя по просьбе Якуба и ответу Е., их переписка была регулярной.

Деятельность Е. доказывает его знакомство с зап. художественной культурой и технологиями, что можно объяснить его торговыми связями с Зап. Европой, знанием иностранных языков, возможным происхождением из Зап. Руси. Работа Е. по сохранению и восстановлению древнего наследия Руси находит параллели в деятельности Новгородского еп. Евфимия II и московской великокняжеской власти 2-й пол. XV в., а также духовных кругов, напр. ростовского еп. Вассиана (Рыло). С Ростовской епархией Е. мог иметь и непосредственные связи, через относившееся к ней Белозерье: текст Ермолинской летописи близок к тексту свода (нач. 70-х гг. XV в.), созданного в Кирилловом Белозерском мон-ре (Лурье. 1989), а Афанасиевский мон-рь, где Е. возвел храм, уже в нач. XVI в. стал подворьем упомянутого мон-ря.

Изд.: РФА. М., 1986. Вып. 1. С. 196-197, № 56 (изд. текста послания); М., 1992. Вып. 5. С. 1007-1008 (коммент.).

Лит.: Соболев Н. Н. Рус. зодчий XV в. В. Д. Ермолин // Старая Москва. 1914. Вып. 2. С. 16-23; Седельников А. Д. «Послание от друга к другу» и западнорус. книжность XV в. // Изв. АН СССР. Отд-ние гуманит. наук. Л., 1930. № 4. С. 223-238; Воронин Н. Н. Очерки по истории рус. зодчества XVI-XVII вв. М.; Л., 1934. С. 14-18; он же. Лицевое житие Сергия как источник для оценки строительной деятельности Ермолиных // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 573-575; Ильин М. А. Из истории гражданского зодчества ранней Москвы: (Старая трапезная Троице-Сергиева мон-ря 1469 г.) // КСИИМК. 1947. Вып. 14. С. 84-91; Немировский Е. Л. Начало слав. книгопеч. М., 1971. С. 16-18; Столетов А. В. Георгиевский собор в Юрьеве-Польском XIII в. и его реставрация // Из истории реставрации памятников культуры: [Сб. ст.]. М., 1974. С. 111-134; Попов Г. В. Живопись и миниатюра Москвы сер. XV - нач. XVI в. М., 1975. С. 13-14; Выголов В. П. Скульптура Георгия на башне Моск. Кремля // Памятники рус. архитектуры и монументального искусства: Города, ансамбли, зодчие: [Сб. ст.]. М., 1985. С. 5-38; он же. Архитектура Моск. Руси сер. XV в. М., 1988; Лурье Я. С. Ермолин В. Д. // СККДР. 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 225-227; он же. Летопись Ермолинская // Там же. 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 42-43; Перхавко В. Б. Зодчий и книжник Василий Ермолин. М., 1997; Буланин Д. М. Античные традиции в древнерус. литературе XI-XVI вв. Мюнхен, 1991. С. 189-193; Перхавко В. Б., Преображенский А. Купечество Руси, IX-XVII вв. Екатеринбург, 1997. С. 124-125; Турилов А. А. Южнослав. памятники в лит-ре и книжности Литовской и Моск. Руси XV - 1-й пол. XVI в.: парадоксы истории и географии культурных связей // Славянский альманах, 2000. М., 2001. С. 258-259, 277-278. Подъяпольский С. С. Историко-архит. исслед.: Ст. и мат-лы. М., 2006.

М. А. Маханько, А. А. Турилов