ВАСИЛИЙ III ИОАННОВИЧ

(25.03.1479, Москва - 3.12.1533, там же), вел. кн. владимирский, московский и всея Руси, сын вел. кн. Иоанна III Васильевича и Софии, дочери морейского деспота Фомы, младшего сына визант. имп. Мануила II Палеолога.

В. И. пришел к власти в результате борьбы придворных группировок, начавшейся после смерти в марте 1490 г. старшего сына Иоанна III от 1-го брака - кн. Иоанна Иоанновича Молодого, женатого на Елене Волошанке, дочери правителя Молдавии Стефана Великого. Их сын вел. кн. Димитрий Иоаннович внук был наследником престола по прямой нисходящей линии, а В. И., старший по возрасту, был сыном от 2-го брака. Возникло соперничество дяди и племянника, подобное тому, с к-рого началась феодальная война во 2-й четв. XV в. (см. Василий II Васильевич), столкнулись 2 принципа наследования. После смерти вел. кн. Иоанна Молодого, владевшего Тверским княжеством в результате его присоединения в 1485 г., Тверь была передана не Димитрию внуку, но В. И. (хотя мать Иоанна Молодого Мария Борисовна, 1-я супруга вел. кн. Иоанна III, была тверской княжной). Позже Иоанн III принял решение сделать наследником внука. Приближенные В. И. сообщили ему о намерении отца «пожаловати великим княжением Володимерским и Московским» кн. Димитрия и рекомендовали «отъехать» от отца и расправиться с племянником, они даже организовали заговор с тайным крестоцелованием В. И. (ПСРЛ. Т. 4. С. 200). Иоанн III жаловался на сына церковному Собору (по-видимому, в кон. окт.- нач. нояб. 1497), в дек. В. И. был подвергнут домашнему аресту («посади его за приставы на его же дворе»), 6 наиболее активных заговорщиков были казнены, многие заключены в тюрьму. Мать В. И. вел. кнг. София также подверглась опале. В февр. 1498 г. в Успенском соборе Московского Кремля прошла торжественная церемония поставления на вел. княжение Димитрия Иоанновича. В ранней («повествовательной») редакции чина поставления объем прерогатив Димитрия Иоанновича очень широк - «великое княжество Владимирское, Московское, Новгородское и Тверское», в более поздней («формулярной») редакции названы «великое княжество Владимирское и Новгородское».

Партия В. И. и вел. кнг. Софии не отказалась от борьбы. В нач. 1499 г. последовали новые казни и опалы виднейших представителей московской знати, как предполагают исследователи - сторонников Димитрия внука. С В. И. опала была снята, в марте 1499 г. он был провозглашен «государем великим князем», т. е. соправителем, ему были даны «Великий Новгород и Псков, великое княженье». В 1502 г. позиция Иоанна III по отношению к семье своего покойного старшего сына стала еще более жесткой: 11 апр. были арестованы вел. кн. Димитрий и его мать Елена, 14 апр. В. И. был посажен «на великое княжение Володимирское и Московское и всея Руси самодеръжцем» (неизвестно, происходила ли при этом к.-л. процедура поставления, подобная акту 1498 г.). этому предшествовала новая попытка В. И. «отъехать» в Литву, вероятно с целью воздействия на вел. князя (А. А. Зимин ставил под сомнение эту 2-ю попытку отъезда в Литву и объяснял ее неверным прочтением соответствующего летописного сообщения, однако аргументы исследователя неубедительны). Димитрий Иоаннович умер в заточении в 1509 г., т. е. уже в княжение В. И. (по-видимому, насильственной смертью), ранее, в янв. 1505 г., скончалась «в нятстве» его мать, обвиненная в ереси и связях с жидовствующими.

В. И. в качестве соправителя принимал участие в Соборе 1503 г., в Соборе против еретиков 1504 г., в др. церковных и гос. мероприятиях. Став правителем страны после смерти Иоанна III в окт. 1505 г., он продолжал внутреннюю и внешнюю политику отца. Первые 2 десятилетия его правления отличались относительной стабильностью, политическим и экономическим подъемом, последние годы были осложнены проблемой престолонаследия. Большие успехи были достигнуты в процессе собирания и объединения земель, в расширении территории Русского гос-ва, в централизации и гос. строительстве, во внешней политике.

Внутренняя политика. Формирование территории государства

По завещанию Иоанна III власть над основной территорией гос-ва была сосредоточена в руках В. И., но количество и размеры уделов его братьев и др. родственников были еще достаточно велики. Волоцкий удел был ликвидирован в 1513 г., после смерти бездетного кн. Федора Борисовича. Братья В. И.- князья Семен Калужский и Дмитрий Угличский скончались в 1518 и 1521 гг., оба бездетными, ибо вел. князь, не имея наследника, фактически запрещал своим братьям вступать в брак. Их владения перешли к вел. князю, то же произошло позднее и с уделом кн. Юрия Дмитровского (также бездетного), к-рый был «поиман» в дек. 1533 г., почти сразу после смерти В. И. Лишь самому младшему брату В. И. кн. Андрею Старицкому было разрешено жениться в 1533 г., когда у В. И. уже родились 2 сына. Последним крупным полусамостоятельным центром в Вост. Руси оставалось вел. княжество Рязанское, потерявшее независимость ок. 1521 г., когда последний рязанский вел. кн. Иоанн Иоаннович бежал в Литву.

Осуждение еретиков на Соборе 1504 г. Сидят (справо налево): митр. Симон, вел. кн. Иоанн III Васильевич, Василий Иоаннович. Миниатюра из Лицевого летописного свода. Шумиловский том. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 232. Л. 644)

Осуждение еретиков на Соборе 1504 г. Сидят (справо налево): митр. Симон, вел. кн. Иоанн III Васильевич, Василий Иоаннович. Миниатюра из Лицевого летописного свода. Шумиловский том. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. 232. Л. 644)

В 1510 г. произошло полное подчинение Пскова, решившее важные политические и военно-стратегические проблемы на зап. рубежах. Город уже давно находился в орбите великокняжеской политики, промосковская ориентация псковичей была обусловлена их желанием видеть в Москве защитника от притязаний Вел. Новгорода и союзника во внешней политике. Псков еще сохранял нек-рые городские вольности (вече, вечевой колокол и др.), хотя власть великокняжеского наместника усиливалась, особенно после назначения на эту должность весной 1509 г. кн. И. М. Репнина-Оболенского, отличавшегося особой жестокостью по отношению к псковичам. Во время пребывания В. И. в Вел. Новгороде осенью-зимой 1509/10 г. жители Пскова (в делегацию входили посадники и бояре) подали жалобу на наместника. По др. источникам, первым жалобу вел. князю подал наместник, обвинивший псковичей в нарушении своих обязанностей по отношению к правителю («дела государские делают не по прежнему и в суды, и в пошлины, и в оброки, и во всякие доходы у него вступаются»). Челобитные и жалобы продолжались как со стороны кн. Репнина-Оболенского, так и со стороны псковичей, не только посадников, но и черных людей, к-рые жаловались и на наместника, и на новгородских помещиков, и «на свою братью на пскович».

Вел. князь признал виновными посадников и положил «великую опалу» на «свою отчину Псков» (было упразднено вече, сняты колокола, установлена власть 2 наместников в городе, а также по 10 пригородам). Псков принял требования об уничтожении вольностей, и В. И. после совета с частью Боярской думы (находившейся при нем в Вел. Новгороде) не стал посылать войска на город. Из Пскова было выведено 300 семей (среди них посадники, купцы, житьи люди), поселившиеся в Сев.-Вост. Руси. Дворы в Среднем городе, откуда они были выселены, получила тысяча новгородских помещиков, составивших военный гарнизон города, здесь же были поселены 300 купеческих семей из др. городов страны. Была отменена чеканка денег в Пскове и произведена перечеканка монет. Включение Пскова в состав Русского гос-ва способствовало его экономическому подъему, показателем роста было, в частности, большое церковное строительство, в т. ч. каменное. В 1516-1533 гг. в городе было построено 17 храмов, укреплялись городские стены, строились новые оборонительные сооружения.

Вслед за «псковским взятием» началась борьба за Смоленск, также имевший важное стратегическое значение. После успешных военных действий и переговоров крепость капитулировала летом 1514 г. Сыграло роль также и то, что В. И. обещал жителям города управлять «по старине» - сохраняя привилегии, полученные городом от литов. вел. кн. Александра Ягеллончика. Достигнутые успехи закрепить не удалось, рус. войско осенью 1514 г. под Оршей потерпело поражение от литов. войска. Однако Смоленск остался в составе Русского гос-ва, установилась граница с Великим княжеством Литовским, к-рая существовала на протяжении XVI в. В 1515 г. Смоленским епископом был поставлен Иосиф. Укреплению юж. и юго-зап. границ способствовало присоединение к владениям вел. князя Чернигово-Северской земли после смерти в 1518 г. бездетного кн. Василия Семеновича Стародубского и пленения в 1523 г. кн. Василия Ивановича Шемячича.

В правление В. И. проявлялась большая забота об укреплении рубежей. В 1511 г. было завершено строительство мощной крепости в Н. Новгороде, усилены оборонительные сооружения в Туле - крупном центре обороны на юж. рубежах и в др. городах (Зарайске, Коломне). «Городовое дело» было одним из объектов внутренней политики. Был создан институт городовых приказчиков, к-рые ведали сбором «посошных людей» (вспомогательное войско, формировавшееся из сельского населения), управляли городовыми пищальниками (исторические предшественники стрельцов). Городовые приказчики ограничивали компетенцию наместников и волостелей, играли роль представителей вел. князя в борьбе с удельной децентрализацией.

Важным инструментом экономической и политической централизации оставались земельные описания, начатые в XV в. Удельные князья проводили земельные описания в качестве контрмеры, направленной на сохранение уделов. Так, в 1509-1510 гг. брат В. И. кн. Семён Калужский предпринял описание Бежецкого Верха, после его смерти новое описание его владений было предпринято в 1519-1521 гг. уже московскими писцами. В 1510-1511 гг. описывались уезды, расположенные на пути из Казани в Москву (что объяснялось обострением московско-казанских отношений),- Владимир, Н. Новгород, а также Балахна и Арзамас. В 1515 г. предпринято описание М. Ярославца, в 1518 г.- пограничного Перевитска, в 1516/17 г. писцы были посланы в Старицу, Верею, Тверь, Нов. Городище, Новгород и др. города (Старица и Верея входили в удел кн. Андрея, чьи отношения с В. И. были весьма напряженными).

Одной из причин сложных отношений между В. И. и его удельными братьями было отсутствие у вел. князя в течение долгого времени сына. Брак с Соломонией Юрьевной Сабуровой, в к-рый В. И. вступил в сент. 1506 г., был бездетным. С молением о даровании наследника вел. князь обращался к старцамИосифова Волоколамского мон-ря, др. рус. обителей, к святогорским монахам. Символом моления о чадородии стала ц. Благовещения в Воронцове, освященная 29 нояб. 1515 г. в присутствии В. И., вел. княгини, митр. Варлаама, Крутицкого епископа. Позже возникла мысль о разводе. Содействие в разводе (нояб. 1525), пострижении вел. княгини в монашество (по одним источникам, добровольном, по др.- насильственном) и браке с княжной Еленой Васильевной Глинской (янв. 1526) оказал вел. князю митр. Даниил. В честь рождения долгожданного наследника - буд. царя Иоанна IV - была поставлена ц. Вознесения в с. Коломенском - архитектурный шедевр того времени (1532).

Печать Василия III Иоанновича

Печать Василия III Иоанновича

Отсутствие наследника было, по-видимому, причиной того, что в правление В. И. не была проведена церемония, к-рая не могла не быть предметом его политических устремлений,- венчание по образцу процедуры 1498 г., при этом речь могла идти уже о царском титуле - в грамоте имп. Максимилиана (1514) В. И. именовался Keiser. Царский титул спорадически употреблялся в грамотах В. И., напр. в грамотах 1510 г. псковским мон-рям, где его использование имело целью подчеркнуть верховные права московского вел. князя на присоединенные земли. Летописные и др. памятники времени В. И. проявляли большой интерес к церемонии 1498 г. Именно в них получила определение «Мономахова» - одна из использованных тогда инсигний - шапка В 10-20-х гг. XVI в. на Руси были созданы лит. памятники, целиком посвященные обоснованию главных составных частей идеологии правосл. царства,- цикл «Сказания о князьях владимирских» и посланияФилофея, старца псковского Елеазарова мон-ря, о Третьем Риме.

Церковная политика

В. И. была более гибкой и менее противоречивой, чем политика Иоанна III. С одной стороны, власть нуждалась в поддержке Церковью своей внутренней и внешней политики, освящении авторитета вел. князя, обосновании Божественной природы его власти (прп. Иосиф Волоцкий). С др. стороны, фискальные интересы правительства, нужды социально-экономического развития, опасение слишком значительного усиления роли духовенства обусловливали политику, направленную на ограничение прав и самостоятельности Церкви в экономической, судебно-адм. и др. сферах.

Конфликт, возникший в начале правления В. И. в связи с переходом под патронат вел. князя Иосифова Волоколамского мон-ря, к-рый находился на территории Волоцкого удела в юрисдикции Новгородского архиепископа, показал наступление светской власти на традиц. систему внутрицерковных отношений. В февр. 1507 г. прп. Иосиф Волоцкий, жалуясь на «насилие удельное» - злоупотребления по отношению к мон-рю со стороны кн. Федора Борисовича, послал грамоты вел. князю и митр. Симону, прося принять мон-рь «в великое государство». Игумен Волоколамского мон-ря не только не имел благословения на это Новгородского архиеп. св. Серапиона, но даже не уведомил его о своем шаге и попытался сделать это лишь через 2 года - в 1509 г. Архиепископ отлучил прп. Иосифа от Церкви и попытался объяснить в Москве свою позицию, но ему не удалось добиться встречи ни с митрополитом, ни с вел. князем, и он был сведен с кафедры. Церковный собор и митр. Симон по указанию В. И. сняли отлучение с прп. Иосифа, заочно осудили свт. Серапиона, к-рый был насильственно доставлен на заседание нового Собора (июль 1509) и затем отправлен в заточение в московский Андроников мон-рь. В. И. повелел митр. Симону перед смертью (1511) помириться с опальным архиепископом, опала со свт. Серапиона была снята, он поселился в Троице-Сергиевом мон-ре, где его встретили с почетом; «смирился» с ним и вел. князь, но прп. Иосиф продолжал отстаивать свою правоту. В истории конфликта остается много неясного, поскольку его обстоятельства по-разному описаны сторонниками прп. Иосифа и свт. Серапиона. Бесспорно то, что главным итогом противостояния было «вдовство» Новгородской архиепископии в 1509-1526 гг., что стало ударом по традициям новгородской самостоятельности, под воздействием к-рых, по-видимому, находился архиеп. Серапион. Возможно, что послание старца Филофея к В. И. о Третьем Риме и обязанностях правителя, в к-ром автор призывает вел. князя: «Да исполниши святыя соборныя церкви епископи, да не вдовъствует святая Божия Церкви при твоем царствии»,- написано между 1523-1526 гг. в связи с готовившимся назначением на Новгородскую кафедру свт. Макария, буд. Московского митрополита. Хотя вел. князь вернул архиеп. Макарию «казну старых архиепископ», вывезенную в Москву после 1478 г., но ограничил его права как в самом Вел. Новгороде («бояр ему своих дал», т. е. сформировал владычный двор), так и в Пскове (ограничил срок пребывания архиепископа в городе).

В. И. учел уроки поражения Иоанна III на Соборе 1503 г. «о землях церковных, святительских, монастырских», на к-ром также обсуждался вопрос о предпочтительном типе монастырского устройства и источниках материального существования мон-рей (на Соборе прп. Нил Сорский, не согласный с господствовавшей практикой, предложил, «чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием»). Иоанн III сделал попытку применить в др. регионах (неизвестно, в каком объеме) меры, осуществленные в Вел. Новгороде в 1478 и 1499 гг., когда были конфискованы значительные части вотчин, принадлежавших архиепископской кафедре и мон-рям. Защита церковных «недвижимых стяжаний» Освященным Собором во главе с митр. Симоном (в Соборном ответе 1503 г.) позже заставила В. И. проводить в этом вопросе более осторожную политику, на нее существенно влияли также задачи борьбы с уделами, а в порубежных регионах - и внешнеполитические интересы.

В. И. в целом продолжил политику отца, направленную на ограничение церковного землевладения. Отражением этого является несохранившееся Уложение В. И., ссылки на к-рое имеются в приговоре Собора от 11 мая 1551 г. (101-я гл. Стоглава). Согласно изложению отдельных пунктов Уложения в соборном приговоре, при В. И. вотчинникам ряда городов и областей запрещалось продавать вотчины людям иных городов, а также давать вотчины в качестве вклада в мон-рь «без доклада» (т. е. без разрешения вел. князя или представителей великокняжеской администрации). Это касалось бывш. великих княжеств Тверского и Рязанского (названы Тверь, Микулин, Рязань), нек-рых новгородских волостей (Торжок), вотчин князей, издавна служивших Москве (Оболенск), и нек-рых др. (Белоозеро). Существенно ограничены права корпораций служилых князей суздальских, ярославских и стародубских распоряжаться землей. Теперь они могли давать свои вотчины в мон-ри в качестве вклада «по душе» и продавать кому бы то ни было, кроме наследников, лишь «с ведома царя и великого князя». Постановление было повторено в Стоглаве, в более позднем приговоре (1562), где список служилых князей, к-рым запрещено давать в мон-ри вклады без разрешения вел. князя, значительно расширен (добавлены ростовские, тверские, оболенские и др. князья). Основная тенденция Уложения В. И. заключалась в сокращении роста монастырского землевладения и в попытке установить замкнутость землевладельческих корпораций в ряде старинных р-нов, ограничить оборот земель. Однако достигнуть существенных успехов в этом направлении В. И. не удалось, а князья и дети боярские продолжали делать вклады в мон-ри.

Великие князья Иоанн III Васильевич и Василий III Иоаннович. Роспись юж. стены Архангельского собора Московского Кремля. XVII в.

Великие князья Иоанн III Васильевич и Василий III Иоаннович. Роспись юж. стены Архангельского собора Московского Кремля. XVII в.

Политика В. И. в отношении монастырского землевладения и привилегий (податных, таможенных, судебных и др. льгот) была различной на разных этапах. До 1511-1513 гг. он продолжал политику отца, сокращавшего и ограничивавшего эти привилегии. Усиленная раздача подтвердительных жалованных грамот мон-рям в 1506-1507 гг. сопровождалась пересмотром ранее выданных документов, при этом подтверждались гл. обр. те грамоты, к-рые не содержали освобождений от податей, или же аннулировались статьи, освобождавшие от ряда платежей (яма, мыта, тамги и др.). Продолжалось ограничение льгот митрополичьего дома. Вместе с тем нек-рые акты фиксировали крупные податные привилегии, т. е. В. И. отступал, хотя пока еще медленно, от неуклонного проведения ограничительных принципов Иоанна III. (Запрещение мон-рям-вотчинникам взимать «пятно» - пошлину за клеймение продаваемых лошадей - связано с укреплением аппарата наместничьего управления в недавно присоединенных областях, оно не носило всеобщего характера.) В системе материального обеспечения мон-рей усиливалось значение руги, т. е. денежных и натуральных пожалований, к-рыми правительство пыталось заменить земельные дачи и податные привилегии. В великокняжеских жалованных грамотах мон-рям 1511-1522 гг. часто даруются освобождения от податей, появляются статьи, в к-рых оговаривается неподвластность монастырских крестьян администрации гос. (черных) волостей. Период 1522-1533 гг., после поставления митр. Даниила, отмечен нек-рым расширением монастырских и церковных привилегий. В особенности это относилось к таким авторитетным и влиятельным мон-рям, как Иосифов Волоколамский, Кириллов Белозерский и ряд др., а также к владениям митрополичьей кафедры. В переходивших к нему уделах В. И. укреплял свою власть, утверждая великокняжеский сюзеренитет над вотчинами мон-рей (в частности, в Угличском княжестве после смерти в 1521 своего брата угличского кн. Дмитрия Жилки).

Об особом внимании В. И. к разным типам мон-рей свидетельствует послание к нему прп. Максима Грека об афонских мон-рях (ок. 1518-1519), написанное в ответ на вопросы вел. князя. Главная тема послания - описание 2 типов мон-рей: общежития-киновии (на примере Дионисия прп. мон-ря) и особножительного (на примере Великой Лаврысв. Афанасия и Ватопеда) с подробным рассказом о способах их обеспечения. Прп. Максим много внимания уделяет значению благодеяний мон-рям со стороны «царей и благочестивых деспот». Сокращение этих благодеяний могло привести к изменению монастырского устройства, что произошло с лаврой св. Афанасия: в древности, во времена ее благоденствия, в ней соблюдалось общежительство; особо подчеркнуто, что переход к особножительству, вызванный «оскудением», совершился по благословению К-польского Патриарха. Нестяжательство (см. Нестяжатели) эпохи В. И., в к-ром преобладала критическо-обличительная сторона, во многом вдохновлялось полемическими сочинениями и устными высказываниями князя-инока Вассиана (Патрикеева), составленная им Кормчая особой редакции (с нестяжательской тенденцией) хранилась в великокняжеской казне.

Вел. князь поддерживал в основном общежительные обители, хотя известна его грамота Ниловой Сорской пуст. В 1511 г. по его рекомендации был введен общежительный устав в Даниловом переславль-залесском во имя Св. Троицы мон-ре, основанном прп. Даниилом в 1508 г. близ «божедомского места» (см. Божедомка). Вел. князь пожаловал мон-рю ругу, позднее земли с крестьянами; жалованные льготные грамоты 1525 и 1526 гг. освобождали монастырских крестьян от уплаты налогов по общей раскладке с тяглыми людьми, от др. повинностей и пошлин. Прп. Даниил был восприемником детей В. И.- буд. царя Иоанна IV Васильевича, кн. Юрия Дмитровского. Ученик прп. Даниила прп. Герасим Болдинский основал 4 общежительных мон-ря близ зап. рубежей (первый - Герасимов Болдинский во имя Св. Троицыблиз г. Дорогобужа - в 1528), где также ввел общежительный устав.

Преобразование особножительных новгородских мон-рей в общежительные проводилось в 1528 г. архиеп. св. Макарием с согласия вел. князя. В. И. не одобрил намерение прп. Корнилия Комельского покинуть созданный им Корнилиев Комельский в честь Введения во храм Пресв. Богородицы мон-рь, устав к-рого соединял предписания общежительного устава прп. Иосифа Волоцкого и скитского устава («Предания») прп. Нила Сорского, и уединиться в пустыни на Сурском оз. В. И. посетил Корнилиев Комельский мон-рь во время поездки в Кириллову Белозерскую обитель (1528-1529) для молитвы о чадородии (он останавливался также в мон-рях Переяславля-Залесского, Ростова, Ярославля). Вел. князь хотел, чтобы прп. Корнилий вернулся на игуменство в обитель, но первоначально согласился с просьбой преподобного остаться в пустыни и просил молиться о рождении наследника. Однако позже в Москве, куда прп. Корнилий прибыл с просьбой получить разрешение на создание церкви в Сурской пуст., В. И. разрешения не дал и повелел преподобному вернуться на игуменство в Комельский мон-рь, к-рому были даны щедрые пожалования. В. И. покровительствовал также Антониеву Сийскому во имя Св. Троицы муж. мон-рю (основан в 1520). Прп. Антоний Сийский направил своих учеников Исаию и Александра с ходатайством о помощи мон-рю к вел. князю, к-рый в 1525 г. выдал жалованную грамоту «на потребу и на строение монастырю», земельные угодья, церковную утварь, прося при этом преподобного и братию молиться о чадородии вел. княгини. Ок. 1526 г. на средства вел. князя был построен каменный Троицкий собор в Александровом Свирском во имя Св. Троицы мон-ре.

Вел. кн. Василий III Иоаннович. Фрагмент иконы «Свт. Василий Великий и вел. кн. Василий III в молении». 50-60-е гг. XVI в. (ГИМ)

Вел. кн. Василий III Иоаннович. Фрагмент иконы «Свт. Василий Великий и вел. кн. Василий III в молении». 50-60-е гг. XVI в. (ГИМ)

Как и к Иоанну III, к В. И. обращались с просьбой о помощи представители порабощенных Турцией правосл. народов. Продолжались оживленные сношения со Св. Горой Афон, особенно в 1-й период правления В. И.; после 1525 г. они на какое-то время прервались в связи с осуждением на Соборе в Москве прп. Максима Грека и отказом отпустить его на родину. В 1507 г. с просьбой о милостыне афонским мон-рям к вел. князю приходили архидиак. Пахомий из Русского вмч. Пантелеимона мон-ря и мон. Иаков, в ответ В. И. направил Пантелеимонову мон-рю 5 сороков соболей, 5 тыс. белок и серебряную чару, а проту и остальным мон-рям - 160 золотых. В янв. 1509 г. монахи Пантелеимонова мон-ря Василий, Симеон и Иаков принесли в Москву ответные грамоты. Прот Паисий извещал о получении «милостыни», называл В. И. «кормителем и ктитором» и желал ему победы «над иноплеменными языки». Игум. Пантелеимонова мон-ря Савва также благодарил за «милостыню», упоминал о пожалованиях Иоанна III, называл мон-рь «вашей ктиторией». В ответ на новую просьбу о вспоможении В. И. выдал 27 июля 1509 г. 2 грамоты и отправил проту Паисию 5 сороков соболей и 5 тыс. белок на все 18 мон-рей Афона и такое же количество Пантелеимонову мон-рю, игумену к-рого Савве также были выданы 2 грамоты; святогорским монахам было также предоставлено право свободного сбора милостыни в России.

Почти одновременно с афонскими иноками, в 1509 г., в Москву приходили посланцы от серб. деспота Иоанна и Белградского митр. Феофана - старцы Анастасий и Иоанникий (ранее они приходили к Иоанну III от митр. Григория), с ними прибыли также монахи из Кучайны, из Преображенского мон-ря. В ответ В. И. отправил грамоты и милостыню на Афон и в Сербию. Белградскому митр. Феофану были посланы 3 сорока соболей, 3 тыс. белок, серебряный ктиторский ковш, или чаша, а также новая грамота на проезд серб. иноков в Россию.

В кон. 1514-1515 гг. в Москву приходили монахи лавры св. Афанасия, Ватопеда, отпущенные из России с богатыми дарами. Они покинули Москву в марте 1515 г. вместе с рус. послами В. А. Коробовым, ехавшим к тур. султану, В. Копылом-Спячим и И. Варавиным, отправившимися на Св. Гору. В. И. послал на Афон по завещанию своих родителей милостыню в 1000 р. и столько же от себя (для всех мон-рей), а в лавру св. Афанасия и в Ватопед - серебряные чары, камчатые ризы и пелены к иконам св. Афанасия и Благовещения. Этими дарами сопровождалось прошение молиться «о нашем здравие и о нашей великой княгине Соломаниде и о наших детех» (т. е. о даровании наследника). Др. просьба касалась присылки «книжного переводчика». Тверской еп. Нил также отправил (через Коробова) дары Патриарху. Кроме того, на Св. Гору была послана великокняжеская грамота, даровавшая святогорским монахам право на свободный проезд в Россию для сбора милостыни.

Копыл-Спячий и Варавин вернулись в Москву в 1518 г. (Коробов - в 1516). Они прибыли вместе с посольством К-польского Патриарха Феолипта I, приезд к-рого означал возобновление контактов между Русской и К-польской Церквами, прерванных во 2-й пол. XV в. в связи с установлением автокефалии Русской Церкви. В Патриаршее посольство входили митр. Зихны (Янины) Григорий, Патриарший иеродиак. Дионисий, ватопедские монахи - переводчик прп. Максим Грек, духовник Неофит и мон. Лаврентий, от Пантелеимонова мон-ря - его бывш. игумен Савва со свящ. Пахомием и иноком Матфеем. В своей грамоте митр. ВарлаамуПатриарх Феолипт титуловал его «митрополитом Киевским и всея Руси» и «митрополитом Московским и всея Руси», что означало признание К-полем каноничности поставления рус. Первоиерарха. Игум. Пантелеимонова мон-ря в грамоте В. И. призывал его быть «ктитором отчины своей, дому и обители святого Пантелеимона» и предсказывал «великую мзду и милость... от Бога... Будут первии последними, а последнии первыми». В грамоте изложено также «моление великому государю» обратиться к тур. султану с просьбой («речью») отменить десятину с монастырской пашни, идущей на содержание обители.

Василий III Иоаннович, вел. кн. московский. Гравюра на дереве Г. Вейгеля. Ок. 1563 г.

Василий III Иоаннович, вел. кн. московский. Гравюра на дереве Г. Вейгеля. Ок. 1563 г.

В Москве придавали большое значение факту прибытия Патриаршего посольства. Известия о его приезде и отъезде вошли в летописи. Патриаршие грамоты митр. Варлааму включены в «митрополичий формулярник», они же, как и грамоты вел. князю, помещены в посольской книге «греческих дел». Патриаршие посланцы (и др. греч. монахи) присутствовали на похоронах брата В. И.- кн. Семена. Посольство находилось в Москве ок. 1,5 года и вернулось с богатыми дарами (не только деньгами, но также иконами, одеждами и др.). Вместе с ним был отпущен прибывший ранее монах мон-ря Ксиропотам Исаия, также с милостыней. В 1518-1519 гг. в Москве находился старец Синайского мон-ря Климент, с к-рым также была отправлена милостыня (на 600 золотых соболями, белками, лисицами, моржовой костью и др.).

Крупным событием правления В. И. были церковные Соборы 1525 и 1531 гг.- важное звено не только в борьбе между нестяжателями и иосифлянами (см. Иосиф Волоцкий), но и в решении 2 важных вопросов гос. и церковной жизни - о престолонаследии и о статусе Русской Церкви, ее автокефалии, месте среди других правосл. Церквей. Неизвестно, были ли попытки со стороны Патриаршего посла митр. Григория обсуждать вопрос о статусе Русской Церкви во время его пребывания в Москве. Эта тема была поднята оставшимся здесь прп. Максимом Греком, по-видимому, ок. 1522 г., в связи с поставлением митр. Даниила. Высказывания прп. Максима обсуждались на Соборе в присутствии В. И., его братьев, членов Боярской думы. Максим Грек, к-рому было предъявлено большое число обвинений (в ереси, в шпионаже в пользу Турции и др.), признал справедливость лишь одного из них, а именно осуждения им практики поставления Русских митрополитов в Москве без благословения К-польского Патриарха (по мнению прп. Максима, право на такое поставление могло быть предоставлено Русской Церкви лишь специальной грамотой Патриарха). Собор 1525 г. счел прп. Максима виновным в ереси и осуждении практики поставления Русских митрополитов, афонский инок был отлучен от Церкви, осужден на затворническое пребывание в келье. По-видимому, одной из скрытых причин обвинения, не упоминавшихся в офиц. документах, могло быть отрицательное отношение афонского монаха и Вассиана к разводу и новому браку вел. князя. Прп. Максим, считая себя, как уроженца «Греческой земли» и афонского постриженика, подсудным только суду К-польского Патриарха, полагал, что Московский Собор неправомочен рассматривать его «вины» и решать судьбу. тем не менее дело прп. Максима рассматривалось также на Соборе 1531 г., на к-рый он был привлечен вместе с Вассианом (Патрикеевым). Им вменялась в вину «хула» на рус. чудотворцев (архиереев и основателей мон-рей). Поводом для этого обвинения стало осуждение прп. Максимом и Вассианом монастырского вотчиновладения и широкомасштабная правка богослужебных книг, по к-рым, как заявляли участники Собора, в течение мн. веков спасались рус. чудотворцы. Кроме того, Вассиан обвинялся в «развращении» Кормчей книги и в ереси. Судный список 1531 г. сохранился не полностью, и решения Собора неизвестны.

Князь Василий III Иоаннович (в центре). Фрагмент пелены «Церковная процессия с иконой Одигитрии» из Успенского собора Московского кремля. Ок. 1498 г. (ГИМ)

Князь Василий III Иоаннович (в центре). Фрагмент пелены «Церковная процессия с иконой Одигитрии» из Успенского собора Московского кремля. Ок. 1498 г. (ГИМ)

Ко времени правления В. И. относится активное каменное строительство в Москве, в первую очередь церковное, в т. ч. завершение начатого при Иоанне III формирования архитектурного ансамбля Московского Кремля. Одновременно с переездом В. И. в новый великокняжеский дворец в 1508 г. было закончено оформление Благовещенского собора - домовой церкви великокняжеской семьи: покрыт и позолочен верх, сделана внутренняя роспись (фрески выполнены Феодосием и Владимиром, сыновьями иконописца Дионисия), на иконы положены драгоценные оклады из золота, серебра и бисера. К 1508 г. итал. архитектор Алевиз Новый закончил строительство Архангельского собора - родовой усыпальницы московской великокняжеской семьи (постройка начата в 1506) и воздвиг ц. Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. В 1508 г. др. итал. мастер - Бон Фрязин - построил храм-башню Иван Великий «под колоколы».

1514-й год был ознаменован заложением по велению В. И. более 10 каменных храмов в Москве, строительством к-рых занимался Алевиз Новый. После взятия Смоленска в 1514 г. вел. князь дал обет основать мон-рь, в 1524 г. началось строительство Новодевичьего в честь Смоленской иконы Божией Матери мон-ряв Москве, завершенное в 1525 г. Итал. мастера принимали участие в возведении каменного собора Рождества Богородицы (1513) и столпообразной церкви-колокольни в Александровой слободе (10-е гг. XVI в.), ставшей загородной резиденцией В. И. Ряд каменных храмов в Москве был сооружен по повелению вел. князя в 1527 г.: в честь Преображения на великокняжеском дворе, во имя св. вмч. Георгия у Фроловских ворот, во имя св. князей Бориса и Глеба на Арбате.

Внешняя политика

В. И. развивалась в тех же основных направлениях, к-рые были выработаны при его отце. В отношениях с Великим княжеством Литовским главной целью оставалось возвращение рус., укр., белорус. земель с правосл. населением. На протяжении большей части правления В. И. продолжалась русско-литов. война, начавшаяся в кон. XV в. (войны 1493-1494 и 1500-1503, в ходе к-рых к России при Иоанне III были присоединены значительные территории). В начале княжения В. И.- в 1507-1508 гг. военные действия были не столь успешными, как в предыдущее правление, им предшествовала неудачная попытка В. И. занять освободившийся литов. престол. В ходе военных действий 1512-1514 гг. рус. войска взяли Смоленск (присоединение его к России зафиксировано в русско-литов. соглашении 1522 г.), позднее были сделаны неудачные попытки взять Полоцк, др. города.

В рус.-ливонских отношениях рус. правительство до сер. XVI в. не ставило задачи подчинения Ливонии и освобождения выходов в Балтийское м. Рус.-ливонские договоры включали лишь статьи, предусматривавшие создание более благоприятных условий для торговли рус. купцов в Ливонии.

Стабилизация отношений с Крымом и Казанью, достигнутая при Иоанне III, нарушилась в связи с изменением соотношения сил между ханствами после уничтожения Большой Орды в 1502 г. Отражение военных набегов и походов сочеталось с дипломатическими усилиями в урегулировании сложных вопросов. Правительство В. И. стремилось к поддержанию дружественных отношений с султанской Турцией. Попытки империи и папства вовлечь Россию в антитур. коалиции оставались безрезультатными, поскольку Россия не чувствовала себя готовой к военному противостоянию. Весьма активными были сношения с папским престолом, ведшиеся не на церковном, а на гос. уровне. Предложения о вступлении в антитур. коалицию со стороны папы Льва X сопрягались с предложениями о «соединении Церквей» на условиях Ферраро-Флорентийского Собора(бреве к В. И. 4 июля 1518 и наказ посланнику в Москву 16 сент. того же года). Папа Климент VIIписал вел. князю только о «единении» Церквей, не касаясь др. вопросов, и утверждал, что считал бы для себя высшей наградой «священный союз любви и дружбы (бреве 25 мая 1524). В. И. в ответ заверял в готовности быть с папой «в любви и добром согласии», но отвергал унию, заявляя, что «от прародителей своих закон греческой... держит крепко».

Перед самой кончиной В. И. принял монашеский постриг с именем Варлаам. Похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля. В сер. 50-х гг. XVII в. келарь Троице-Сергиева мон-ря Симон (Азарьин)отметил преставление В. И. (под неверным годом и без указания дня памяти) в своем Месяцеслове: «В лето 7046 преставился благоверный великий князь Василей Иванович, во иноцех Варлам, и во время преставления его исполнися храм благоухания многа» (РГБ. МДА. № 201. Л. 308).

Ист.: Maximilian I. Brieff an Basilium Iwanowitz Grossfürsten der Russen. Freystadt, 1723; Переписка пап с российскими государями в XVI в. СПб., 1834; Письма рус. государей и других особ царского семейства. М., 1848. Т. 1; Оболенский М. А. Акты, касающиеся до приезда Максима Грека в Россию // ВОИДР. 1850. Кн. 5. Смесь; Муравьев А. Н. Сношения России с Востоком по делам церковным. М., 1858. Ч. 1; Шмурло Е. Ф. Рим и Москва: Начало сношений Московского государства с папским престолом. 1462-1528 // Зап. Рус. ист. об-ва в Праге. Прага; Чешская Нарва, 1937. Т. 3; Каштанов С. М. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. [Ч. 1] // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 302-376; Ч. 2 // АЕ за 1960 г. М., 1962. С. 129-200; Каштанов С. М., Назаров В. Д., Флоря Б. Н. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Ч. 3 // АЕ за 1966 г. М., 1968. С. 197-253; Повесть о болезни и смерти Василия III // ПЛДР: Сер. XVI в. М., 1985. С. 18-47; То же // БЛДР. СПб., 2000. Т. 10. С. 20-47; Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988; Идея Рима в Москве: Источники по истории рус. обществ. мысли, XV-XVI вв. Рим, 1993; Франческо да Колло. Доношение о Московии. М., 1996; Россия в 1-й пол. XVI в.: взгляд из Европы / Сост. О. Ф. Кудрявцев. М., 1997.

Лит.: Кашпровский Е. И. Борьба Василия III Ивановича с Сигизмундом I Казимировичем из-за обладания Смоленском (1507-1522) // Сб. ист.-филол. об-ва при Ин-те кн. Безбородко в Нежине. К., 1899. Т. 2; Демченко В. Торговля Москвы с Литвой, Крымом и Турцией по дип. сношениям эпохи Ивана III и Василия III. К., 1916; Дунаев Б. И. Преп. Максим Грек и греч. идея на Руси в XVI в. М., 1916; Пресняков А. Е. Завещание Василия III // Сб. ст. по рус. истории, посвящ. С. Ф. Платонову. Пг., 1922. С. 71-80; Смирнов И. И. Восточная политика Василия III // ИЗ. 1948. Т. 27. С. 18-66; Казакова Н. А. Рус.-ливонские и рус.-ганзейские отношения, кон. XIV - нач. XVI в. Л., 1975; Кузнецов А. Б. К вопросу о борьбе Рус. гос-ва за воссоединение зап.-рус. земель в нач. XVI в. // Тр. НИИ языка и лит-ры. Саранск, 1964; Розов Н. Н. Похвальное слово вел. кн. Василию III // АЕ за 1964 г. М., 1965. С. 278-315; Синицына Н. В. Послание Максима Грека Василию III об устройстве афонских мон-рей (1518-1519 гг.) // ВВ. М., 1965. Т. 26. С. 110-136; она же. Третий Рим: Истоки и эволюция рус. средневековой концепции (XV-XVI вв.). М., 1998; Каштанов С. М. Соц.-полит. история России кон. XV - 1-й пол. XVI в. М., 1967; он же. Финансы средневековой Руси. М., 1988; он же. Из истории рус. средневек. источника: (Акты X-XVI вв.). М., 1996; Шмидт С. О. О времени составления «Выписи» о 2-м браке Василия III // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 110-122; Бегунов Ю. К. Повесть о 2-м браке Василия III // ТОДРЛ. 1970. Т. 25. С. 105-118; Балязин В. Н. Рус.-имперские отношения в 1-й трети XVI в. // Вопр. историографии и источниковедения слав.-германских отношений. М.,1973; Зимин А. А. Россия на пороге нового времени: (Очерки полит. истории России 1-й трети XVI в.). М., 1972; он же. Выпись о 2-м браке Василия III // ТОДРЛ. 1976. Т. 30. С. 132-148; он же. Крупная феодальная вотчина и соц.-полит. борьба в России (кон. XV-XVI в.). М., 1977; он же. Россия на рубеже XV-XVI ст.: (Очерки соц.-полит. истории). М., 1982; Морозов С. А. Опыт литературоведческого анализа «Повести о болезни и смерти Василия III» // Вопр. источниковедения и историографии истории досов. периода. М., 1979. С. 88-98; он же. Повесть о смерти Василия III и рус. летописи // Теория и практика источниковедения и археографии отеч. истории: Сб. ст. М., 1978. С. 61-77; Rüss H. Der Bojar M. Ju. Zachar'in im Chronikbericht über die letzten Tage Vasilijs III. // FzOG. 1980. Bd. 27. C. 168-176; Плигузов А. И., Семенченко Г. В. Митр. Даниил о наследнике Василия III // Тр. ГИМ. 1989. Вып. 71. С. 139-154; Клещинов В. Н., Молчанов А. А. Смоленская деньга Василия III // Сов. археол. 1990. № 2. С. 258-260; Микелис Ч. де. Неизв. источники на греч. языке об Иване IV // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и полит. практика. М., 1995. С. 231-235; Кудрявцев О. Ф. Неизв. грамота Карла V Василию III // Новая и новейшая история. 1997. № 5. С. 224-228; Макарий (Веретенников), архим. Благоверный Моск. кн. Василий III (1479-1533) // Макариевские чтения: Вехи рус. истории в памятниках культуры. Можайск, 1998. Вып. 5. С. 106-130; Возгрин В. Е., Шаскольский И. П., Шрадер Т. А. Грамоты Вел. кн. Василия III сборщикам дани в Лопской земле // ВИД. 1998. Т. 26. С. 125-135; Солодкин Я. Г. К датировке «Выписи» о втором браке Василия III // Гуманит. науки в Сибири. Сер.: Отеч. история. 1998. № 2. С. 59-63; Кривцов Ю. Д. Посольство Константинопольского вселенского Патриарха Феолипта в Москву в 1518-1519 гг. // Мининские чтения. Н. Новг., 2001. С. 45-67.

Н. В. Синицына

Иконография

Сохранились сведения о том, что при жизни вел. князя было создано неск. его портретов. По свидетельству С. Герберштейна, толмач Дмитрий Герасимов, находившийся в 1525 г. в составе рус. посольства в Риме, имел с собой портрет вел. князя (Хорошкевич. С. 39). В кон. 20-х гг. XVI в. гравированный портрет В. И. выполнил нюрнбергский мастер Э. Шён. В период с кон. 40-х по 80-е гг. XVI в., после кончины В. И., было также создано неск. гравированных портретов. На гравюре нем. мастера А. Гиршфогеля (в 1-м и в последующих изданиях кн. Герберштейна «Rerum Moscoviticarum comentarii... Viennae, 1549») В. И. представлен в профиль сидящим на троне, на нем шапка-колпак, отороченная мехом, ферезея с меховым воротником и сапоги с загнутыми носами. В кн. Павла Иовия (Pauli Iovii. Novocomensis Episcopi Nucerini Elogia virorum bellica virtute illustrium, VII libris... Basileae, 1575) помещена гравюра Х. фон Сихема-старшего по рис. Т. Штимера с погрудным изображением вел. князя en face в овальной раме. В. И. в княжеском двухрядном кафтане и остроконечной шапке, у него длинные борода и усы, глаза расположены неск. асимметрично, лицо прорезают характерные морщины. В изображении вел. князя в кн. А. Теве (Thevet A. Vrais Portraits et vies des hommes illustres… [P.], 1584), к-рое гравировал Й. Рабель, подчеркнут орлиный профиль В. И. сидящего вполоборота на троне со свитком в приподнятой правой руке; он одет в шубу, на голове шапка с меховой оторочкой. Погрудный портрет В. И. в Царском Титулярнике (1672), где он представлен без головного убора, отражает влияние гравированных портретов XVI в.

Целый ряд изображений вел. князя сохранился в памятниках церковного искусства. На пелене «Церковная процессия с иконой Одигитрии» кон. XV в. (ок. 1498?, ГИМ), по предположению М. В. Щепкиной и Н. А. Маясовой, В. И. изображен в числе участников крестного хода на Вербное воскресенье вместе со своими родителями вел. кн. Иоанном III и вел. кнг. Софией Палеолог, племянником Димитрием.

В Архангельском соборе, где был погребен В. И., находилась надгробная икона вел. князя 50-60-х гг. XVI в. (ныне в ГИМ) «Святой Василий Великий и великий князь Василий III в молении Богоматери Знамение». В. И. изображен в рост в чине великосхимника. Облачен в светлый хитон, коричневую мантию; темно-зеленая схима с киноварными крестами и аналав перехвачены поясом, куколь лежит на плечах. Лицо князя, написанное чрезвычайно живо, имеет характерные родовые палеологовские черты: длинный крючковатый нос, полные губы, глаза немного навыкате. Возможно, сначала икона была помещена в местный ряд иконостаса, непосредственно над гробницей В. И., находящейся на солее собора, позднее перемещена на юж. стену храма. Очевидно, именно эта икона стоит у истоков традиции создания надгробных портретов иконного типа, к-рая существовала при царском дворе в XVI-XVII вв.

Сходный образ В. И.-инока воспроизведен на фреске зап. галереи Благовещенского собора, где он представлен в молении Св. Троице (собор расписан в 1547-1551 гг.; в XIX в. фигура князя была переписана на новом грунте по предварительно снятой кальке). К грозненскому времени также относится икона «Богоматерь Тихвинская» из Благовещенского собора, на нижнем клейме к-рой в сцене моления молодого царя Иоанна Грозного рядом с самодержцем представлена фигура длиннобородого монаха - по мнению А. Г. Горматюка, изображен В. И. (см.: Горматюк. С. 48-57); аналогичная пара - юный царь и старец-монах - присутствует и на одном из клейм «Четырехчастной иконы» из того же собора (1551).

Изображения В. И. представлены на страницах Царственной книги, где проиллюстрирована «Повесть о болезни и смерти Василия III». Одна из фресок диаконника Архангельского собора (60-е гг. XVI в.) представляет собой сцену прощания умирающего князя с женой и 2 малолетними сыновьями. По мнению Е. С. Сизова, первого исследователя фресок Архангельского собора, исторической основой этого сюжета послужил рассказ повести о прощании умирающего В. И. со своей семьей (согласно др. т. зр., эта сцена является иллюстрацией к «Канону на исход души» - см.: Самойлова. 1997. С. 113-114).

В росписи Архангельского собора, созданной в 1564-1565 гг. (фрески переписаны в XVII в. в соответствии с древней иконографической программой), В. И. был изображен также на зап. грани северо-зап. столпа как ктитор, при к-ром завершалось строительство храма. Он представлен в рост в трехчетвертном повороте к центру храма. Его взор и молитвенный жест рук обращены к Спасителю, изображенному в медальоне, в верхнем правом углу композиции. В. И. облачен в вишневое платье со светло-зеленым цветочным орнаментом и белую узорчатую шубу, на плечах поверх платья бармы, грудь пересекает охряная кайма - лор, деталь имп. облачения; голова непокрыта. В правой нижней части композиции - подобие покрытого тканью аналоя, на к-рый возложен царский венец, имеющий вид трехъярусной «тиары».

Лит.: Снегирев И. М. Об иконном портрете Великого Князя Василия Иоанновича IV // Рус. ист. сб. ОИДР. М., 1837. Т. 1. Кн. 2. С. 67-78; Филимонов Г. Д. Иконные портреты рус. царей // ВОИДР. М., 1876. Отд. 1. № 6-10. С. 57-60; Собко Н. П. Древние изображения рус. царей и их посольств за границу в старых и новых гравюрах // Сб. Археол. ин-та. СПб., 1881. Кн. 5. С. 237-332; Ровинский. Словарь гравированных портретов. Т. 1. Стб. 474-485; Овчинникова Е. С. Портрет в рус. искусстве XVII в. М., 1955. С. 13; Сизов Е. С. Датировка росписи Архангельского собора и историческая основа некоторых ее сюжетов // ДРИ, XVII в. М., 1964; он же. К атрибуции княжеского цикла в росписях Архангельского собора // Мат-лы и исследования / ГММК. М., 1976. Вып. 2. С. 62-97; Хорошкевич А. Л. Издания «Записок о Московии» // Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 39; Маясова Н. А. Древнерус. шитье. М., 1971. С. 20; Горматюк А. Г. Икона «Св. Василий Великий и вел. кн. Василий III в молении»: Кр. история и реставрация памятника // Искусство христ. мира. М., 1998. Вып. 2. С. 131-138; он же. Царский лик // Наше наследие. 2000. № 52. С. 48-57; Самойлова Т. Е. Росписи XVI в. в усыпальнице Ивана Грозного // Троицкие чтения, 1997: Сб. науч. исслед. по мат-лам конф. Большие Вязёмы, 1998; она же. «Новооткрытый» портрет Василия III и о святости государя и государева рода // Искусствознание. М., 1999. № 1. С. 39-59; она же. Княжеские портреты и роспись Архангельского собора Моск. Кремля XVI в. // Ист. вестн. 1999. № 3/4. С. 153-219; Кызласова И. Л. Предварительные наблюдения над портретом вел. кн. Василия III 2-й пол. XVI в. // Искусство христ. мира. М., 1999. Вып. 3. С. 75-87; она же. О древнем портрете вел. кн. Василия III // Архангельский собор Моск. Кремля. М., 2002. С. 220-258; Власова Т. Б. История формирования иконостасов Архангельского собора // Там же. С. 304-333.

Т. Е. Самойлова