ГЭСЕР-ХАН

[Гэсэр, Гесер, Гесар, Кесар, Абай Гесер хубун], эпический и мифологический герой народов Центр. Азии и Юж. Сибири (тибетцы, монголы, буряты и др.). Тибет. сказания о Г.-х., устные и книжные, имеющие прозо-поэтическую форму, сильно различаются по сюжетам и объему, причем изолированные главы (песни) преобладают над сводом (циклом). Монг. «Гэсериада» - преимущественно лит., прозаическая, мало варьируемая: устный эпос «малой формы» зафиксирован в Вост. Монголии, а «большая эпическая форма» богато представлена у зап. бурят. Датировки разных редакций памятника трудно установить, но окончательное его сложение, по-видимому, завершается к XIV-XV вв. на территории сев.-вост. Тибета. Оттуда эпос проник в Монголию, где в XVI-XVIII вв. сформировались его основные монг. версии (книжная и устные), к-рые затем попадали в Приангарье; там сложились фольклорные бурят. версии (унгинские, сохраняющие сюжетную связь с монг. «Гэсериадой», и своеобразная эхирит-булагатская).

Согласно основной сюжетной линии сказания, в гос-ве Лин, не имеющем короля, наступают смутные времена. На землю послан сын небесного владыки, возрождающийся безобразным ребенком в семье одного из линских князей (иногда упом., что он зачат матерью от горного духа). Его преследует дядя по отцу (монг. Цотон, Чотон; тибет. Кротун, Тхотун, бурят. Сотон, Зутан). В детстве герой магическим способом уничтожил различных демонов, одержал победу в состязании за овладение невестой (монг. Рогмо-гоа; тибет. Бругмо, Другмо, бурят. Урмай-гохон), линским троном и чудесными сокровищами, после чего обрел свой подлинный облик. Первым его подвигом часто описывается победа над демоном севера. Герою оказывает помощь супруга демона; по нек-рым версиям, это ранее похищенная демоном жена Г.-х. После победы она дала герою зелье забвения, испив к-рое он остается на севере. Дома Цотон домогается Рогмо-гоа; из-за его предательства шарайголы (тибет. хоры) нападают на Лин и захватывают Рогмо. Сбросив наваждение, Г.-х. направился на родину, в облике паршивого мальчишки проник во вражеский стан, колдовским способом убил короля и подчинил себе его гос-во. До или после этого с помощью приобретенных на небе чудесных средств забрал в жены принцессу. Рассказывается также о вызволении Г.-х. его земной матери из ада. Для монг. версий, кроме того, характерны эпизоды оживления богатырей, павших в шарайгольской войне; превращение Г.-х. в осла (в нек-рых бурят. вариантах - в лошадь) чудовищем, принявшим облик ламы (или теткой этого чудовища), и последующее освобождение от злых чар третьей женой Г.-х.- богатыршей и волшебницей Аджу-мэргэн (Алу-мэргэн); убийство черно-пестрого тигра. Остальные повествования однотипны: демонические короли соседних стран (часто локализованных на севере) уничтожаются, а их подданные принимают власть Г.-х.

Древнейшее ядро образа Г.-х.- ниспосланный небом культурный герой, очищающий землю от чудовищ. В монг. традиции за Г.-х. закрепляется репутация истребителя демонов (мангусов), олицетворений темного, хтонического начала; подобные архаические черты имеет он и в бурят. мифологии, где ему сопутствует тема завершения небесного сражения между богами (тенгри) западными, светлыми, возглавляемыми Хормустой, и восточными, темными, подчиненными Атай Улану. Г.-х. уничтожил демонов, к-рые возникли из останков злых божеств, низверженных на землю. Во всех национальных версиях для Г.-х. характерны черты мифологического плута (трикстера), особенно в описании его детских подвигов, истории его брака и путешествия в Китай. Но и в дальнейшем он часто действует хитростью и колдовством, его поединки имеют черты шаманских ритуалов (ловля и уничтожение душ противника). Эта сторона образа (усиленная в Тибете тантрической традицией странствующих юродивых проповедников) способствовала развитию комических начал в повествованиях о Г.-х., что проявляется прежде всего в отношениях с Цотоном, персонажем демоническим и анекдотическим одновременно (ср. с эддическим Локи или нартским Сырдоном).

Значительна общность мотивов эпоса с генеалогическими мифами, связанными с развитым в Тибете культом горных духов; фактическим земным отцом Г.-х. часто оказывается горный дух. Связь с божеством священной горы, по концепциям тибет. мифологии, согласуется с небесным происхождением; подразумевается и связь с Мировой Горой, универсально моделирующей космос и фигурирующей в качестве центра мира.

К добуддийской традиции восходит мифологическая концепция короля-избранника, в определенном смысле первого короля и даже первочеловека, спустившегося с неба. В тибет. и монг. книжных памятниках он имеет черты владыки мира, выступая как вселенский «правитель центра» (что также соответствует генеалогическим мифам о тибет. правителях), противопоставленный демоническим «правителям окраин», борьба с к-рыми совпадает с цивилизаторской деятельностью культурного героя. Их архаические соответствия - духи-хозяева, хтонические чудовища, враждебные иноплеменники (часто с зооморфными чертами), что объясняет облик мн. противников Г.-х. В сложении представлений о «правителях окраин» приняли участие и инд. мифы о хранителях 4 сторон света (локапалах); они также сыграли значительную роль в формировании мифологической основы «Гэсериады».

Иногда Г.-х. осмысляется как один из властителей 4 сторон света, и локализация его относится уже не к центру, а к северу. Он становится предводителем воинской дружины (практически во всех версиях), завоевательные походы ассоциируются с распространением буддизма, а борьба с демонами и чудовищами принимает вид уничтожения врагов веры по небесному соизволению. Северная локализация получает поддержку и в относительно позднем синтезе с буддийским мифом о райской стране Самбхала (монг. Шамбала), находящейся на севере, из к-рой Г.-х. вернется для возрождения буддизма. Через этот миф, популярный в Тибете и в Монголии, Г.-х. соотносится с Рамой, сказания о к-ром также известны в тибето-монг. мире. Небесное божество, сыном к-рого оказывается Г.-х., во всех монг. версиях именуется Хормустой (Индра северобуддийского пантеона); у зап. бурят его место иногда занимает шаманское божество Эсэгэ Малан-тэнгри. Буддийские соответствия (Шри Деви и ее 2 спутницы) имеют 3 божественные сестры Г.-х., принадлежащие к категории богинь судьбы (ср. мойры, парки, норны, валькирии); их более архаические параллели - небесные шаманки, сестры героя в якут. эпосе Олонхо. Согласно рукописной традиции, они - воплощения 3 из 33 богов-тэнгриев, составляющих свиту Хормусты; возродившись в мире вместе с Г.-х., сестры в трудную минуту приходят герою на помощь.

Г.-х. почитается как божество войны (тибет. Да-лха; монг. Дайсун-тэнгри), как универсальное охранительное божество. Существуют обращенные к нему устные и письменные призывания, имеются тибет. иконы (танка) с его изображением. В качестве объекта культа Г.-х. отождествляется с рядом богов сев. буддизма, считаясь их воплощением. По сходству функций или по внешнему облику он соотносится с богами Пехаром, Куберой (Вайшраваной), Сульдэ-тэнгри. Особенно Г.-х. тесно сближается с «хранителем Севера» Джамсараном, воплощением к-рого он иногда считается. Кроме того, его называют (в поздних главах монг. книжной версии) «перерождением Арья-Балы» (т. е. бодхисаттвы Авалокитешвары), с нач. XIX в. отождествляют Г.-х. с богом войны кит. мифологии Гуаньди, включенным в ламаистский пантеон и также идентифицированным с Джамсараном, Куберой (Вайшраваной). Не последнюю роль в этом процессе сыграло строительство храмов Гуаньди в Монголии, покоренной маньчжурским Китаем. В стоявших там изображениях воинственного бога монголы видели Г.-х. При этом на него (в шаманских призываниях) были перенесены прозвание Гуаньди лое (кит., букв.- господин) и даосская практика прорицаний, раньше связанная с Гуаньди.

Существовали мистерии (в Тибете и в Монголии), посвященные Г.-х. Само исполнение сказаний о нем имело в Тибете обрядово-магический, шаманский характер, причем сказители впадали в транс; оно мыслилось как инспирированное героем. Аналогичные представления (о причастности духа героя, Г.-х. в т. ч., к исполнению эпической поэмы, о его особой связи с певцом) и соответствующие системы регламентации и запретов были распространены и у монг. певцов. Не только устный, но и книжный (рукописный, ксилографический) текст имел охранительное значение, его чтение использовалось в медицинских целях, для изгнания злых духов и проч. Эти функции Г.-х. как охранительного божества особенно ярко проявляются в культовой практике, в соответствующих (устных и письменных) призываниях, где Г.-х. (как и большинство шаманских божеств) наделяется довольно широким кругом полномочий: покровитель воинов, защитник стад, победитель демонов, податель счастливой судьбы (в т. ч. охотничьей удачи) и победы над врагом. В этих текстах он иногда именуется богом (бурханом или тэнгрием), хотя в мифологической иерархии, согласно шаманским представлениям, скорее должен быть «ханом», т. е. полубогом, сыном тэнгрия (последнее вполне согласуется с его эпическим титулом «Гэсер-хан»); его называют сыном неба, обитающим поверх высокой белой горной вершины в доме из облаков и туманов. В отличие от Тибета, где обожествлены также мн. соратники и противники Г.-х., что обусловливает более тесную связь религ. культа с сюжетным циклом, у монг. народов объектом поклонения является только сам Г.-х., хотя в шаманских гимнах, посвященных ему, встречается упоминание отдельных персонажей эпоса - его жены (Рогмо-гоа), воинов, шарайгольских ханов; в этих гимнах есть и отдельные сюжетные (и даже стилистические) сходства с эпосом.

Лит.: Гесериада: Сказание о милостивом Гесер Мерген-хане, искоренителе десяти зол в десяти странах света / Пер., вступ. ст., коммент.: С. А. Козин. М.; Л., 1935; Дамдинсурэн Ц. Ист. корни Гэсэриады. М., 1957; Stein R. A. Recherches sur l'épopée et le barde au Tibet. P., 1959; Абай Гэсэр / Вступ. ст., пер. и коммент.: А. И. Уланов. Улан-Удэ, 1960; Heissig W. Die Religionen der Mongolei // Tucci G., Heissig W. Die Religionen Tibets und der Mongolei. Stuttg. etc., 1970. S. 401-411; Хомонов М. П. Бурят. героический эпос «Гэсэр»: Эхирит-булагатский вариант. Улан-Удэ, 1976; Неклюдов С. Ю., Тумурцерен Ж. Монг. сказания о Гесере: Новые записи. М., 1982; Неклюдов С. Ю. Героический эпос монг. народов: Устные и лит. традиции. М., 1984. C. 144-222.

С. Ю. Неклюдов