ЗВОН

термин, имеющий в церковном словоупотреблении неск. значений: 1) набор церковных колоколов, расположенный на колоколонесущем сооружении (колокольне, звоннице или храме «под колоколы»); 2) пространство между столбами звонницы, в котором помещаются закрепленные на балках колокола; 3) организованная темброво-ритмическая композиция из звуков колоколов или била, к-рой оповещают о начале богослужения и отмечают важнейшие его моменты; древнерус. колокольные З. являются уникальным национальным видом искусства. В данной статье рассматривается преимущественно 3-е, наиболее распространенное значение термина.

История

З. не только является сигналом, но и осмысляется как молитва в звуках, глас Проповедника, глас Церкви и даже Божий глас, подобно трубному звуку при Богоявлении на горе Синай (Исх 19. 13, 16, 19; ср.: Зах 9. 14). В ВЗ с помощью 2 серебряных труб священники созывали народ к скинии на богослужение, в случае войны и в др. важные моменты; звук труб сопровождал праздники, новомесячия и принесение жертв как напоминание об Израиле перед Богом (Числ 10. 2-10). Нек-рые церковные писатели (преподобные Пахомий Великий, Иоанн Лествичник, Феодор Студит) описывают созыв на богослужение как звук трубы, по-видимому, метафорически (Скабалланович. Типикон. Вып. 2. С. 7. Примеч. 6). Выбор для З. тех или иных колоколов или бил, порядок их использования, структура и продолжительность З. в основном определяются типом обрядового действия и местными традициями, иногда указаниями настоятеля для звонаря.

На Востоке одно из первых указаний о З. находится в Уставе прп. Пахомия Великого (2-я четв. IV в.), где говорится, что для совершения молитвы - как церковной, так и по домам - подавался знак с помощью ударов «така» (металлические колечки, подвешенные к стационарному деревянному брусу,- разновидность била), это делали недельные братья, предварительно приняв благословение у аввы (п. 24. 141; см.: Древние иноческие уставы. С. 113; Есипова М. В. Било // ПЭ. Т. 5. С. 211). Общепринятой вост. практикой извещения о начале богослужения стало ударение в деревянное или металлическое било, но уже в III-V вв. Александрийской и Карфагенской Церквами был воспринят обычай нек-рых культов рим. периода звонить перед храмом в небольшой колокол.

На Западе предание связывает введение З. для призыва к христ. молитве с именем свт. Павлина Милостивого († 431), еп. г. Нола (пров. Кампания), офиц. признание колокольного З.- с именем Римского папы Сабиниана (604-606) (см.: Polydori Vergilii Urbinatis De inventoribus rerum libri VIII. Lib. 6. Cap. 12 // Idem. Adagiorum liber. Basileae, 1521. Fol. 72). Совр. исторические исследования показывают, что в V-IX вв. в Сев. и Центр. Европе для призыва к богослужению кельт. монахами-миссионерами стали использоваться ручные кованые железные колокола. Позднее они были вытеснены литыми бронзовыми колоколами, производство и использование к-рых начали в Италии в кон. VI в. бенедиктинцы, чей главный мон-рь Монте-Кассино находился недалеко от Нолы, известной как центр бронзолитейного дела, в т. ч. производства небольших колоколов, с IV-III вв. до Р. Х. Литые колокола постепенно увеличились в размерах, их стали помещать на башнях церквей, первоначально служивших в качестве оборонительных сооружений. Возможно, обычай З. перед началом 3 служб суточного круга - утрени, 6-го часа и вечерни - повлиял на повсеместное распространение в XIII-XV вв. традиции ежедневно утром, в полдень и вечером совершать З.-ангелус. З., производившийся с колокольни, использовался для извещения не только о богослужении, но и о др. общественно важных событиях, в т. ч. о бедствиях и об опасности, следствием чего стала дифференциация колоколов по звучанию для разных типов З. Использование неск. колоколов для праздничного З. привело к стремлению согласовать их звучание. В XIV-XV вв. появилась практика выстраивания звучания колоколов в интервалы для исполнения в составе З. фрагментов мелодий церковных песнопений. В континентальной Европе, где обычно звонят с помощью раскачивания колоколов, для изменения характера их звучания используют др. способ - раскачивание языка. В XIX в. в Великобритании на нек-рых колокольнях практиковался З. в неподвижные колокола с помощью специальных молотков, от к-рых вниз были проведены веревки, чтобы З. мог осуществляться с нижних ярусов постройки (Ellacombe system). Похожая практика существовала в Канаде и США: в посл. трети XIX - 1-й пол. XX в. там получили распространение конструкции из 8-15 колоколов, З. в к-рые осуществлялся с помощью нажатия на рычаги, укрепленные под звонницей на специальном основании. Обычно такие колокольные «инструменты» устанавливали как в церквах протестант. деноминаций, так и на башнях кампусов колледжей и ун-тов; на них исполняли мелодии гимнов и песен с добавлением подголоска - alto; популярность таких устройств способствовала последующему распространению на Американском континенте карийона.

Изобретение курантов (набор колоколов в определенном, чаще всего хроматическом звукоряде с клавишным или автоматическим приводом) способствовало распространению механического З. и появлению карийона. Обычно карийон используется либо в церкви - на колокольне или на открытой звоннице, либо при муниципальных или образовательных учреждениях. Карийон, изобретенный на юге исторических Нидерландов в позднее средневековье, пережил наибольший расцвет в XVII-XVIII вв. До кон. XVII в. репертуар карийона состоял гл. обр. из церковной музыки, в т. ч. 2- и 3-голосной. В XVIII в. светский репертуар (танцевальная и офиц. городская музыка, аранжировки клавирных произведений, а также рождественские народные песни (аналог колядок; см. в ст. Духовная музыка) начал вытеснять церковные мелодии; быстрее этот процесс происходил в юж., католич. областях, чем в северных, протестантских. Появились также произведения, созданные специально для карийона. Как самостоятельное явление, учитывающее акустические характеристики колокола (вибрацию и специфический набор обертонов, с доминированием малой терции), музыка для карийона оформилась в XX в., испытав влияние совр. муз. стилей и техник.

В совр. католич. храмах З.-ангелус часто производится автоматически, с помощью электрического часового механизма. Помимо церковных колоколов используют также ручной колокольчик (лат. parva campanula, tintinnabulum; англ. Sanctus bell), помещаемый на жертвеннике на время мессы. Во мн. церквах принято, чтобы перед началом мессы министрант (или аколит - см. ст. Аколуф), проходя у двери в сакристий, звонил в колокольчик, извещая о начале службы. После оффертория и омовения рук священника министрант берет колокольчик и отходит на свое место, с тем чтобы позвонить трижды после произнесения священником молитвы «Sanctus» (на епископской мессе также перед освящением и при каждом возношении Даров). Во время молитвы «Hanc igitur», когда священник простирает руки над гостией и чашей, министрант звонит 1 раз. Перед причастием, если в храме есть приступающие, он звонит в колокольчик также 1 раз. На мессе Великого четверга, в начале службы (во время пения интроита, «Kyrie eleison» и «Gloria in excelsis Deo»), звонят в церковные колокола (на колокольне); если это принято местным обычаем, совершается также З. в малые колокола в алтаре. В следующий раз после этой службы З. в большие и малые колокола совершается только во время пения «Gloria in excelsis Deo» на мессе пасхального бдения поздно вечером в Великую субботу (Fortesque, O'Connell. The Ceremonies of the Roman Rite. P. 73, 89-90, 106, 186, 283, 288, 308, 314). З. также положен в день, предшествующий ежегодной Молитве сорока часов (Oratio quadraginta horarum) - 3-дневному поклонению Св. Дарам: во время молитвы «Angelus», за полчаса до заката и в 1-й час ночи, а во время поклонения - в каждый час дня и ночи (Ibid. P. 334).

На Руси колокола, заимствованные с Запада, известны с XI в.; они использовались наряду с билами по крайней мере до сер. XVI в., когда колокольный З. уже прочно вошел в богослужебную практику. Из призыва к началу богослужения З. постепенно стал частью церковного обряда, превратившись к XVII в. в особое художественное явление, высшей формой к-рого является полиритмический трезвон. В течение столетий З. колоколов ежедневно сопровождал церковные службы, предупреждал о нашествиях врагов и стихийных бедствиях, помогал путникам не сбиться с дороги в непогоду. Такие З., как набатный (всполошный), вечевой, метельный, вестовой и др., долгое время выполняли сигнально-охранительную функцию. Без З. не обходилось ни одно важное торжество - победа над неприятелем, встреча именитых гостей, царя, церковных иерархов. В крупных городах колокола звонили одновременно с колоколен десятков и даже сотен храмов. В Вел. Новгороде, Москве, С.-Петербурге известны попытки организовать такое звучание по времени и в пространстве в соответствии с иерархией церквей и соборов, с тем чтобы создать единый ансамбль.

Столетиями З. определял звуковую среду рус. быта. В народном сознании за ним закрепились символы славы и торжества, умиротворения и покаяния, тревоги и предзнаменования, которые нашли отражение в художественной лит-ре, музыке, живописи. Важнейшим свойством З. следует считать соборность, способность объединять мн. людей в молитве и духовном порыве. По выражению М. Н. Скабаллановича, «духовное и возвышенное богослужение новозаветное в колокольном звоне имеет свою священную музыку, из всех родов которой оно выбрало т. о. наиболее простой, строгий и безыскусственный» (Скабалланович. Типикон. Вып. 2. С. 6).

З.- явление бесписьменной культуры. Он воспроизводился «по преданию» и передавался от одного звонаря к другому контактно-коммуникативным путем в рамках храмовой традиции и при непосредственном общении менее опытных исполнителей с мастерами. В поздней лит-ре упоминается, что в старину З. фиксировали посредством специальных знаков (см.: Рыбаков. 1896. С. 69), однако эти сведения не подтверждаются историческими источниками. Если же подобные случаи все же имели место, такая запись в отличие от развитой системы графической фиксации знаменного распева (см. Знаменная нотация) не носила систематического характера и могла представлять собой лишь единичные примеры.

Для правосл. традиции нехарактерно исполнение «нотных», т. е. мелодических, З., о к-рых изредка упоминается в лит-ре XIX в. (Толстой М. В. Древние святыни Ростова Великого. М., 1847. С. 31; Алексеев А. Краткое описание Новгородского Юрьева первоклассного мон-ря. Новгород, 1875. С. 12; Пимен (Мясников), архим. Воспоминания // ЧОИДР. 1877. Кн. 1. С. 337, и др.). Несмотря на то что в З. в партиях средних (реже малых) колоколов иногда звучат короткие попевки, типологически родственные как церковным, так и внелитургическим напевам, исполнение в составе З. относительно протяженных мелодических последовательностей не отвечает ни правосл. традиции, ни музыкально-акустическим свойствам традиц. колоколов и их наборов (см., напр.: Преображенский. 1911. Стб. 352). Именно по этой причине исполнение различных песнопений на «гармонически настроенных», т. е. подобранных по камертонам, колоколах, практиковавшееся ростовским краеведом и акустиком-любителем прот. Аристархом Израилевым († 1901), во 2-й пол. XIX в. не получило широкого одобрения. Подобные З. исполняли только при отдельных церквах, к-рым, как правило, покровительствовали великокняжеские особы или знатные сановники (ц. Александра Невского в Аничковом дворце и Казанский собор в С.-Петербурге, ц. Покрова в Н. Ореанде (Крым), ц. арх. Михаила в Киеве и др.).

Основным выразительным средством в З. является темброво-гармоническое начало, заложенное в обертоновой природе колокольного звука. Им во многом определяется не только соотношение колоколов, но и организация любого правосл. З. как остинатной формы. Разнообразное ритмическое фигурирование, импровизационностью и свободой к-рого славились рус. традиц. З., способствовало раскрытию акустического богатства колокольного набора.

Каждый колокол, особенно большой, дает характерное, индивидуально окрашенное звучание, в к-ром отчетливо слышен не 1 тон, а целый комплекс различных обертонов. Они представляют собой сложноинтервальные созвучия, структура к-рых вместе с интенсивностью составляющих их тонов меняется в процессе звучания. Обширность звукового комплекса, явно выраженное доминирование звукокрасочных (фонических) свойств делают колокола малопригодными для исполнения мелодических последований. И напротив, использование колоколов в композициях сонорного типа, характерных для традиц. стиля правосл. З., как нельзя лучше отвечает их музыкально-акустической специфике, поэтому колокола, предназначенные для церковного З., не выстраивали в к.-л. общеизвестный диатонический или хроматический звукоряд, а подбирали по весу и тембру. Весовое подобие колоколов иногда обеспечивало благозвучность колокольного ансамбля, особенно среди больших колоколов, к-рые довольно часто подбирались по принципу приблизительной кратности, т. е. когда на звоннице вес следующего по величине колокола был в 2 раза больше предыдущего. Однако такое соотношение никогда строго не соблюдалось и не было основополагающим при составлении набора колоколов.

Группы колоколов

Разделение колоколов на 3 группы - большие, средние и малые - определяется лишь их относительными весовыми характеристиками в наборе. Вес больших колоколов, как правило, значительно различается, малые колокола обычно достаточно близки по весу и звучанию, группа средних может быть весьма разнообразна как по размерам каждого колокола, так и по их звуковым характеристикам. Большие колокола традиционно именуются благовестными или благовестниками (но не благовестами), малые - зазвонными (зазвонками, зазвончиками), подзвонками, тиньками, средние - переборными (переборами), подзвонными, прибойными, красными. В некоторых совр. исследованиях колокольные группы именуются басами, альтами (либо тенорами) и дискантами. Хотя такая система дает общую высотно-регистровую характеристику, ее метафоричность и ориентация на чуждую православному З. западноевропейскую муз. культуру очевидны.

Благовестники являются основой любого колокольного набора, его звуковым лицом и своего рода голосом храма. Именно по ним в первую очередь отличали З. одной колокольни от З. другой. Благодаря их громадным размерам и силе звука рус. церковный З. приобрел мировую известность и не раз поражал иностранных путешественников необычайной красотой и громогласным звучанием. В отличие от приходских храмов, обладавших обычно 1-2 крупными колоколами, на колокольнях мон-рей и соборов, как правило, имелось по неск. благовестников. Между ними устанавливалась иерархия сообразно с весом и функцией в З. В порядке убывания веса и в соответствии с типом богослужения различали большой, или праздничный, воскресный, полиелейный, будничный (вседневный, или простодневный), великопостный (постовой) колокола. Иногда существовали еще славословный, набатный, а также часовой и трапезный, хотя такие колокола часто относились к группе средних.

Колокольные наборы

складывались постепенно, в течение длительного времени их состав был неизменен в количественном и качественном отношении. Процесс развития наборов зависел от исторического периода, от местных особенностей, от достатка церковной общины, от различных исторических событий или обстоятельств. Они пополнялись благодаря пожертвованием новых колоколов или, наоборот, сокращались в результате перемещений колоколов на др. звонницы, в ходе их насильственных изъятий во время нашествий врагов, в периоды гонений. Поэтому исторические наборы, как правило, не являются хронологически однородными и включают колокола различных эпох и литейных школ. В их развитии действует по крайней мере 2 принципа, которые условно можно обозначить как незавершенность и заместимость. Первый заключается в том, что исторический колокольный набор, несмотря на его тяготение к стабильности, подвержен преобразованиям и не может считаться окончательно завершенным (имеет своего рода «открытую форму»). В него могут добавляться и из него могут исключаться отдельные колокола, если это кардинально не меняет З. Второй принцип реализуется в том, что на смену утраченному или вышедшему из строя колоколу непременно приходит к.-л. другой: либо новый (замещающий), либо один из старых, берущий на себя роль утраченного. Важно только, чтобы изменения, к-рые претерпевает ансамбль, были исторически оправданными и не нарушали ранее сложившейся индивидуальной структуры, системы и качества его функционирования.

Чаще всего изменения касались группы средних и малых колоколов. В группе больших колоколов, когда в стабильный и успешно действующий набор добавляли новый благовестник, обычно превышающий весом все остальные, происходило перераспределение функций. Новый колокол занимал место главного, т. е. большого (праздничного), а существовавшая ранее иерархия «понижалась» на одну ступень: старый большой колокол становился воскресным, бывш. воскресный - полиелейным и т. д. Подобные преобразования колокольного набора случались довольно часто. Одно из них в связи с колоколами колокольни Ивана Великого в Московском Кремле даже отразилось в указе патриарха Иоакима 1689 г. «О колокольной фамилии». Патриарх Иоаким предписывал, «как докладывать о благовестах, о прозвании колоколов, как их в докладе называть, что новый большой и тот в докладе называть Успенским, а старый Успенский в докладе называть Воскресным, а реут в докладе называть полиелейным, а что всегда благовест в него бывает, и тот называть вседневным» (ДРВ. 1789 2. Ч. 9. С. 254).

Далеко не все имевшиеся на колокольнях и звонницах колокола использовались в З. Причинами их бездействия могли быть не только какие-то неисправности или нехватка звонарей, но также избыточность колоколов, что особенно часто имело место на крупных колокольнях, преимущественно в столицах, при богатых храмах и мон-рях. Говорить о количественных закономерностях колокольных наборов сложно в силу чрезвычайного их многообразия и нестабильности. Более стабильным количество колоколов становится к кон. XIX - нач. XX в., когда происходила нек-рая унификация З. В этот период оптимальное число больших колоколов составляло от 1 до 3, средних - от 2 до 6 (реже 8-9), численность малых обычно была кратна 2 либо 3. На колокольнях приходских храмов общее число колоколов колебалось от 5-7 до 9-10 (редко больше), а на крупных соборных и монастырских колокольнях - от 9 до неск. десятков. Несмотря на значительную условность этих цифр, оптимальное количество колоколов, используемых в З., является отражением стилевых закономерностей их региональных традиций.

Эволюция З.

всегда находилась в прямой зависимости от количественных и качественных изменений в колокольных наборах. Исторически их развитие происходило от небольших одиночных колоколов, имевшихся при церквах в ранний период (XI-XIV вв.), к небольшим ансамблям (XV - нач. XVI в.). Постепенное увеличение количества колоколов на звонницах и наращивание их веса, в особенности благовестников, в XVI-XVII вв. привели к формированию крупных многосоставных колокольных наборов. Также с течением времени изменялись техника звукоизвлечения, способы размещения колоколов, системы управления ими, что непременно отражалось на характере функционирования колокольного ансамбля и муз. специфике З.

Способы З.

В рус. правосл. традиции сложилось 3 способа З.: раскачивание колокола (очепный З.); удар в стенку колокола висящим внутри его языком, т. н. язычный З.; удар с наружной (реже внутренней) стороны молотком или специальным ударником. Последний способ в основном применялся для механического З. в курантах, где ударник соединялся с программно-механическим устройством. Очепный и язычный способы звукоизвлечения с глубокой древности существовали параллельно. Очепный З. широко использовался для колоколов большого и среднего веса, язычный - преимущественно для малых колоколов. Характер З. изменился в XVII в., когда язычный способ З. стал преобладающим. Объясняется это, во-первых, появлением сверхтяжелых колоколов, раскачивать которые было нецелесообразно; во-вторых, тем, что в строительной практике окончательно утвердилась форма колокольни башенного типа, предполагающая круговое размещение колоколов. Др. колоколонесущие сооружения (псковская звонница-стенка, храм «иже под колоколы», палатная звонница) были вытеснены колокольнями. В процессе перехода к язычному З. помимо его большей техничности в сравнении с очепным значительную роль сыграла тенденция к сосредоточению в руках ведущего звонаря-солиста почти всей системы управления колокольным ансамблем. Исключение мог составлять З. в большие колокола отдельным звонарем или неск. звонарями, а также З. на многоярусных колокольнях, где сольное исполнение невозможно. Централизация управления колоколами способствовала созданию индивидуальных исполнительских композиций и стилей З.; подобные процессы в XVII в. происходили и в др. областях церковного искусства. Несмотря на всеобщее распространение язычного З. и доминирование его на протяжении XVIII-XX вв., очепный способ звукоизвлечения все же продолжал использоваться в сев.-зап. регионах, в первую очередь на Псковщине. До наст. времени он сохранился в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре, где используется для З. в 3 больших колокола.

Наиболее достоверно судить о типах (жанрах) З. возможно лишь исходя из практики XIX - нач. XX в., когда были опубликованы специальные описания и нек-рые графические записи их фрагментов. Более ранние свидетельства позволяют делать предположения о специфике З. прошлого, однако не дают основания для окончательных выводов в силу разноречивости и неполноты. Конкретная звуковая структура и манера исполнения зависели от типа подколокольного сооружения, состава колокольного набора и местных традиций богослужения и колокольного исполнительства.

Виды З.

Соответственно статусу церковной службы и местоположению в богослужебном обряде различают З. праздничные, полиелейные, будничные (простодневные), великопостные, погребальные (похоронные), водосвятные, а также З. «на вынос креста», «на вынос плащаницы», к часам и др. Как особую обрядовую разновидность иногда выделяют крестноходовой и славословный З. Они характеризуются употреблением тех или иных колоколов (прежде всего благовестников) и особенностями их использования (т. е. муз. структурой З.). З. бывают монодийные и многоголосные. Монодийные З.- это композиции, в которых задействован либо 1 колокол (обычно в равнодольном ритме), либо неск. колоколов, звучащих последовательно. К ним относятся благовест и перезвон (перебор). Многоголосные З.- это трезвон (или собственно З.) и все его разновидности. Исполняться они могут как одним звонарем, так и ансамблем, если колокола разобщены в пространстве звонницы или колокольни.

Благовест

одна из самых древних форм З., представляет собой равномерные удары, как правило, в один из вышеназванных благовестных колоколов. Благовест исполняется перед службой, а в некоторых случаях и во время ее для оповещения о начале или совершении важных обрядовых действий (см. ст. Благовест). Иногда дается указание производить благовест в «переменные колокола» (Голубцов. Чиновник. С. 1, 127, 150) или «благовест перебором» (Никольский. Устав. Ч. 1. С. 33). Такой благовест, по всей вероятности, производился в неск. больших колоколов. Его называли еще «валовой» (ДАИ. 1853. Т. 5. С. 112), т. к. в нем участвовали приспособленные для раскачивания «валовые» (очепные) колокола.

Перезвон

или перебор,- это поочередные удары в неск. колоколов в последовательности, определенной местной традицией. Он исполняется при совершении чина отпевания, чина погребения, во время выноса плащаницы в Великую субботу, при выносе креста и водосвятии. Совр. авторы, предлагающие свои системы упорядочения церковного З., соотносят перебор с водосвятным З., а перезвон - с погребальным, жестко регламентируя очередность вступления колоколов. Однако такое толкование, впервые опубликованное в книге прот. Серафима Слободского (1912-1971) (Закон Божий для семьи и школы. Jord. (N. Y.), 1967), не всегда подтверждается историческими источниками и аутентичной практикой З.

Трезвон

- полиритмическое сочетание всех (больших, средних и малых) колоколов или какой-то части колокольного набора (от 2 и более). Трезвон связан со службами и отдельными обрядами, выражающими торжество Церкви. Он является наиболее развитым в муз. отношении типом колокольной композиции. Трезвон - это не только жанровая разновидность З., но и форма. Он может звучать 1 раз или повторяться с небольшими перерывами и 2, и 3 раза (в зависимости от требования обряда и установившейся традиции). Указание на такое исполнение в уставных текстах обычно формулируется как «один звон», «два звона» (двузвон) или «три звона» (трезвон).

Красный З.

В письменных источниках XVI-XIX вв. неоднократно сообщается о красном З., к-рый исполнялся, очевидно, по типу трезвона, но не всегда полным составом колоколов. Как правило, в нем было задействовано неск. средних колоколов, к-рые также иногда именовались красными. Однако З. в красные колокола не всегда следует понимать как красный З.: «трезвонят в красные», «трезвонят в красные два колокола», «трезвон в красные три» (РГБ. Ф. 113. № 410: Устав священнослужения. Л. 64 об.- 68, XVI в.) или «в красные колокола един звон долго» (РНБ. Солов. № 626/684. Л. 11) (см. также: Чудинова. «И тако совершится день и нощь». 2003 С. 177). По мнению прот. Константина Никольского, «звон в красныя» (напр., на 5-й седмице поста в среду к вечерне и в четверг к утрене и к вечерне, 24 февр., 9 марта) противопоставляется в Уставе обычному великопостному З., к-рый должен совершаться «косно», т. е. медленно, редко (Никольский. Устав. Ч. 1. С. 40). В устной практике под красным З. обычно подразумевается не столько его структура, сколько мастерское исполнение, красота, согласованность, благолепие, что аналогично выражению «малиновый звон», ставшему его синонимом. В этом смысле оба термина являются метафорами, имеющими прежде всего оценочно-эстетическую функцию (Сергеев В. Н. Малиновый звон // Совр. рус. лексикография: [Сб. ст.]. 1977. Л., 1979. С. 125-137).

Указания о З. в редакции Типикона, принятой ныне в Русской Православной Церкви, и русская практика последних 3 веков

(по изд.: Никольский. Устав. Ч. 1. С. 29-42). В XIX - нач. XX в. благовест совершался 3 раза в течение дня - в начале вечернего, утреннего и дневного последований, т. е. перед 9-м часом, полунощницей и 3-м часом (см. в ст. Суточный круг), в наст. время он совершается, как правило, 2 раза в сутки соответственно делению служб на 2 последования. Согласно Типикону, если какая-то из служб совершается отдельно от этих последований, перед ней также положен благовест, напр. перед повечерием (гл. 9) или перед 9-м часом в дни Великого поста, когда после 6-го часа положен расход (понедельник 1-й седмицы).

В разные дни благовест совершается в разные колокола. Согласно Типикону, в праздничный (самый большой) колокол благовестят: в двунадесятые праздники ко всенощной и к литургии; ко всем службам от утрени Страстной пятницы (кроме часов Великой пятницы) до утрени понедельника 2-й седмицы по Пасхе; к великой вечерне с пением великого прокимна в дни Рождества Христова, Богоявления, Вознесения, Пятидесятницы, Преображения, Воздвижения, недель (воскресений) сыропустной, 1-5-й Великого поста, ваий и Антипасхи; к утрене и литургии в день Св. Духа и 26-27 дек.; в дни царские и викториальные; в престольные праздники, в т. ч. к молебным пениям и к вечерне в день праздника; в дни навечерий Рождества и Богоявления к великой вечерне или к литургии, начинающейся вечерней. Во все эти дни трезвон совершается во все колокола, кроме вечерни в день престольного праздника, когда он бывает без большого колокола. Указом Святейшего Синода № 4 от 28 марта 1886 г. (вслед за «Деяниями епископов Православныя Греко-Российския Церкви, собиравшихся в Казани 1885 года») было предписано благовестить в большой колокол и совершать трезвон во все колокола во все воскресные и праздничные дни.

В воскресный колокол благовестят в остальные воскресные дни, в бденные праздники месяцеслова в период от Антипасхи до недели мясопустной, на Преполовение и отдание Пасхи, к часам в навечерия Рождества Христова и Богоявления и в Великую пятницу; трезвон в эти дни совершается во все колокола, кроме первого.

Благовест в полиелейный колокол бывает в полиелейные праздники, в т. ч. Великим постом, в бденные праздники в период от недели мясопустной до Лазаревой субботы, в дни отдания праздников, к вечерне в среду и пятницу и к утрене, вечерне и литургии в четверг и субботу 5-й седмицы Великого поста, 26-27 дек.; трезвон в эти дни совершается во все колокола, кроме первого.

В простодневный колокол благовестят в остальные седмичные дни; трезвон в такие дни совершается без первых 4 колоколов, т. е. без простодневного, кроме славословных праздников, когда звонят в этот колокол.

В 5-й (малый) колокол, называемый также постовым или великопостным, благовестят к малой вечерне. Трезвон к ней совершается в 2 колокола. Также в 2 колокола звонят к вечерне и утрене в седмичные дни Великого поста и в первые 3 дня Страстной седмицы (если не случится полиелейного или бденного празднования), 24 февр. перед вечерней, если не служится литургия Преждеосвященных Даров (в 2 или в 4 колокола - Типикон. Гл. 9); на Благовещение, если оно попадает на понедельник Великого поста, вечером служится только малое повечерие и благовест совершается редкий.

Полный набор благовестных колоколов имелся, как правило, лишь при кафедральных соборах и на некоторых крупных монастырских звонницах и колокольнях, таких как колокольня Ивана Великого в Московском Кремле, Софийская звонница в Вел. Новгороде и проч. В практике З. др. храмов первый по весу колокол использовался и как праздничный, и как воскресный, следующий по весу - как полиелейный, а иногда и как будничный. Для великопостного З. обычно употреблялся наиболее крупный колокол из числа средних.

Перед самыми торжественными службами (вечерней, утреней и литургией) после благовеста положен трезвон как внутри суточных последований, так и перед вечерней и утреней в составе всенощного бдения. С введением ранних литургий в воскресные дни и двунадесятые праздники к этим службам стали совершать менее торжественный З., чем к поздним,- более редкий благовест и без трезвона. Трезвон совершается также перед вечерней и перед литургией в те дни, когда 2-я служба следует сразу за 1-й - на Благовещение, в Великие четверг и субботу и в те дни Великого поста, когда служится литургия Преждеосвященных Даров (Типикон. Храмовая гл. 35. Страстная среда), а также после чтения 12-го Страстного Евангелия в Великую пятницу. На праздник Пасхи и во всю Светлую седмицу (З. может совершаться в течение всего дня до вечерни), в воскресенья до Вознесения и в день отдания Пасхи трезвон бывает и после литургии (Никольский. Устав. Ч. 1. С. 33-34).

Для синодального периода засвидетельствована практика в храмовые праздники, царские и викториальные дни совершать благовест в начале молебна и трезвон по его окончании, а перед крестным ходом (в т. ч. в чине коронования) - благовест в 1 или в неск. колоколов (т. е. перезвон, или благовест перебором) и трезвон при начале и во время крестного хода (Последование молебных пений / Изд. Свят. Синода. СПб., 1996 р; Определение Свят. Синода от 9 сент. 1729 г. Пункт 7; Чин действия… коронования. СПб., 1896; Никольский. Устав. Ч. 1. С. 34-35).

На праздничной утрене, согласно Типикону (гл. 2), кандиловжигатель совершает З. к Евангелию во мн. колокола во время пения степенн.

На литургии совершается З. к «Достойно» - от начала молитвы «Достойно и праведно» до «Достойно есть», введенный в Русской Церкви, вероятно, при патриархе Иоакиме под влиянием зап. обычая звонить во время произнесения установительных слов (Вениамин. Новая скрижаль. Ч. 2. Гл. 7. § 38), причем на ранней литургии этот З. звучит только в дни, когда положена литургия «по рану» (ЦВед. 1897. № 3. С. 112).

Перезвон исполняется на литургии в день Пасхи при чтении Евангелия (но не в Кириопасху): на каждой статии (возгласе, периоде) внутри церкви ударяют в кандию (маленький колокол), а снаружи - в большое било и большой колокол (Типикон. Гл. 35), «на последнем же возгласе ударяют во вся кампаны и в великое било» (Там же. Гл. 50. Неделя Пасхи).

На утрене перезвон бывает на праздник Воздвижения, в Крестопоклонную неделю и 1 авг. во время великого славословия: перед выносом креста из алтаря в каждый колокол ударяют единожды (что может быть повторено 2 или 3 раза), а затем во все сразу, при пении же конечного Трисвятого, когда крест выносят на середину церкви, трезвон совершается во все колокола. Подобный перезвон (с последующим трезвоном) положен в Великую пятницу на вечерне перед выносом плащаницы, во время пения стихиры «Тебе одеющагося», в Великую субботу на утрене при пении великого славословия до обнесения плащаницы вокруг храма (Там же. Гл. 49. Великая суббота).

Такой же перезвон бывает при выносе тела, отпевании и погребении священнослужителей в сане пресвитера и епископа; при чтении Евангелия на отпевании число ударов соответствует порядковому номеру чтения (как в Великую пятницу); при внесении тела в храм, по прочтении разрешительной молитвы и при опускании тела в могилу совершается трезвон.

В дни храмовых праздников перед малым освящением воды перезвон совершается в каждый из колоколов, начиная с большого, по неск. раз, затем повторяется снова таким же образом; при погружении в воду креста бывает трезвон.

Подобный же перезвон совершается перед епископской хиротонией.

Продолжительность благовеста перед всенощным бдением измеряется в промежуток времени, за который можно прочитать 1 раз непорочны (Пс 118) или 12 раз 50-й псалом, продолжительность трезвона - в однократное чтение 50-го псалма (Типикон. Гл. 1, 9). В великие праздники - на Пасху, Благовещение - продолжительность благовеста увеличивается (Там же. Гл. 50. Неделя Пасхи; Гл. 48. 25 марта).

В седмичные дни Великого поста перед каждым часом положено «часить» в колокол столько раз, каким по счету является час (перед повечерием - 12 раз), помимо этого перед 3-м часом положен особый благовест. Если после 6-го часа следует перерыв в службах, в начале 9-го часа положено ударять в деревянное било, а после 1-го Трисвятого - 9 раз звонить в колокол, на повечерии же совершается только 12-кратный З. в колокол, без благовеста. В среду и пятницу на Сырной седмице, на Благовещение и полиелейные праздники, приходящиеся на будние дни Великого поста, наоборот - есть благовест, но нет ударов в колокол по числу часов.

Местные З.

Со 2-й пол. XV-XVI в. на Руси стали складываться местные стили колокольного исполнительства, впосл. они видоизменялись и смешивались. Важнейшей в этих процессах была не столько этноконфессиональная специфика, сколько инструментальный фактор. Господство тех или иных архитектурно-муз. комплексов (звонниц или колоколен) определяет конструкцию колоколонесущего сооружения и структуру колокольного набора, способ размещения колоколов, технику управления ими, а в итоге - муз. специфику З. Судить о региональных и локальных традициях прошлого в наст. время сложно из-за утраты колоколов, подколокольных сооружений и нарушения преемственности в передаче традиций З. Феномен местных стилей З. на уровне как регионов (Северного, Северо-Западного, Центрального и Южного, Урала и Сибири), так и отдельных городов (Вел. Новгорода, Пскова, Москвы, С.-Петербурга, Казани, Саратова и др.) не был подробно описан и почти полностью утрачен. К тому же уже в нач. XX в. некоторые ученые и старожилы отмечали, что З. теряет свою индивидуальность. Так, свящ. Михаил Шик о З. ТСЛ писал: «И сейчас лаврские звонари при «звоне во вся» исполняют красивые, звучные и богатые ритмические узоры на своих колоколах. Но в характере их звонов нет ничего своеобразного. Такой звон или подобный каждый слышал с колоколен хороших церквей Москвы» (Шик. 1919. С. 155).

Ростовские звоны в записи прот. Аристарха Израилева

Ростовские звоны в записи прот. Аристарха Израилева

В наст. время с наибольшей определенностью можно говорить о 2 локальных традициях З.: ростовской и псково-новгородской (в первую очередь на примере Псково-Печерского мон-ря).

З. Успенского собора в Ростовском кремле (Ярославская обл.) по праву еще в XIX в. считались одними из самых удивительных образцов рус. правосл. колокольной культуры и овеяны легендами. Появление знаменитого колокольного набора, как и всего Ростовского кремля, обязано замыслу митр. Ионы (Сысоевича), управлявшего Ростовской и Ярославской епархией с 1652 по 1690 г. и непосредственно руководившего строительством ростовского архитектурного ансамбля и созданием колоколов. Особенностью ростовских З. является то, что изначально набор колоколов формировался по определенному замыслу, в основе к-рого, вероятно, лежало стремление согласовать колокола в некие созвучия. Однако, какова была задача и насколько она была достигнута, неизвестно. Во всяком случае с XIX в. до наст. времени в звучании самых больших колоколов среди массы проч. призвуков на слух могут быть выделены опорные тоны, последовательно складывающиеся в созвучие мажорного наклонения. Этому, вероятно, способствовали высокое качество литья и соотношение веса колоколов (2 тыс., 1 тыс. и 500 пудов). Большинство колоколов (по крайней мере со 2-й пол. XIX в.) имеет названия (Сысой, Полиелей, Лебедь, Голодарь, Баран, Козел). В Ростове исполнялись и сохранились до сих пор праздничные З.- Ионинский, Егорьевский, или Дашковский, Акимовский (Иоакимовский), названные в честь Ростовских иерархов (митр. Ионы (Сысоевича), архиеп. Георгия (Дашкова) (1718-1730) и архиеп. Иоакима (1731-1741)), и 2 будничных З. Описание и частичная партитурная нотолинейная фиксация их фрагментов были сделаны одним из первых исследователей З.- ростовским прот. Аристархом Израилевым. Им при поддержке Об-ва любителей древней письменности, В. В. Стасова и М. А. Балакирева было опубликовано 1-е в России комплексное исследование «Ростовские колокола и звоны» (СПб., 1884).

Ростовские колокола практически не пострадали в советское время и представляют собой уникальный музыкально-исторический памятник. Несмотря на довольно значительное количество документальных материалов, имеющих отношение к ростовским З., и постоянное внимание совр. исследователей, феномен этой локальной традиции еще далеко не раскрыт и не изучен. Так, в 1993 г. были найдены запись и описание нового вида ростовского З., выполненные в 1841 г. паломником иером. дмитровского Николо-Пешношского мон-ря Иеронимом (Сухановым) (Никаноров. 1995). Эта запись сделана в виде круговой ритмической партитуры (см. ил.). Зафиксированный в ней З. не совпадает ни с одним из известных по работе прот. Аристарха Израилева. В качестве ритмо-интонационной модели здесь использован покаянный стих «Человече воспомни страш[ный] см[е]ртный час», подписанный под партией средних (переборных) колоколов. Можно предположить, что это упомянутый иером. Иеронимом «Арсеньевский звон», названный либо в честь архиеп. Арсения (Мацеевича) (1742-1763), либо в честь архиеп. Арсения (Верещагина) (1785-1799).

Др. важнейшей сохранившейся традицией является З. Псково-Печерского мон-ря, представляющий собой псково-новгородскую или сев.-зап. традицию. Колокола Псково-Печерского мон-ря не переставали звонить с XV в. (Он же. 2000). Основной З. здесь производят на Большой звоннице, где колокола различаются по группам: большие (праздничный, полиелейный и вседневный), средние, т. н. бурлаки (2 колокола) и переборы (4 колокола), и малые - тиньки (2 пары колоколов). В большие колокола звонят с помощью очепов. Очепный З., разумеется при умелых действиях исполнителя, является самой рациональной системой звукоизвлечения, позволяющей наиболее естественно возбуждать все звуковые колебания колокола, допуская некоторое темброво-акустическое варьирование. Значение группы больших колоколов для печерских З. огромно. Они не только диктуют основной ритм и влияют на структурные особенности муз. композиций, но и определяют колорит З., их тембровое «лицо». Однако не только благовестники, но и все остальные колокола Псково-Печерского мон-ря обладают необычайно богатым и сложным тембром.

Запись ростовского звона, выполненная иером. Иеронимом (Сухановым). 1841 г. (РГБ. Ф. 218. № 925. 1.Л. 17).

Запись ростовского звона, выполненная иером. Иеронимом (Сухановым). 1841 г. (РГБ. Ф. 218. № 925. 1.Л. 17).

Монастырские З., отличающиеся масштабностью и красочностью, представлены основными традиционными жанрами: будничным, праздничным, погребальным (похоронным), водосвятным, великопостным. В отличие от исторических колокольных композиций Ростова Великого З. Псково-Печерского мон-ря несвойственна поливариантность. Каждому типу З. соответствует лишь 1 структура, подразумевающая строго определенный выбор колоколов и характерную манеру исполнения. Перебор (перезвон) имеет волновую структуру, трезвон обладает ярко выраженными вариационно-остинатными признаками, а великопостный З. является не благовестом в один из средних колоколов, а самостоятельной композицией с использованием неск. колоколов. Важнейшие жанровые разновидности З. Псково-Печерского мон-ря - благовест и перебор (перезвон). Они лежат в основе всех традиц. композиций. Для этих жанров очепный З. является наиболее подходящим и технически оправданным способом звукоизвлечения. Господство тембрового начала, неторопливое развертывание, остинатный принцип формообразования присутствовали в колокольных композициях далекого прошлого. Для традиц. перезвона (перебора), исполняемого в Псково-Печерском мон-ре, характерна не последовательная (линейная) смена колоколов от большого к малому или, наоборот, от малого к большому, а своеобразная волновая структура. Она основана на сопоставлении колоколов с различным уровнем звуковой напряженности в течение каждого «переборного колена». Ритм перебора зависит от величины колоколов, т. к. следующий удар обычно производят лишь после почти полного затухания предыдущего звука. Практикуется также перебор с наложением ударов друг на друга, когда их производят в виде серий - многократных повторов сперва одного, а затем др. колокола. Порядок и направленность ударов жестко не регламентированы.

Как на Новгородской, так и на Псковской земле в XVI в. существовало серьезное качественное и количественное различие между колокольными наборами мон-рей и соборов и наборами при церквах на погостах. Если на крупных звонницах количество колоколов приближалось к 10, то приходские и особенно сельские церкви обычно обладали только несколькими небольшими колоколами. Малые составы, как правило, ориентировались на парную структуру (2 средних, или 2 малых, или 2 средних и 2 малых колокола). Что же касается больших (монастырских и соборных) наборов, то принцип парной организации в них также сохраняется. Он может быть явный, когда все группы (в т. ч. и большие колокола) представлены в 2 экз., но встречается и скрытый - 1 большой колокол возглавляет 4, 6 или 8 меньших колоколов. Бинарность, вероятно, диктовалась способом З. с помощью очепов, когда, раскачивая колокол, звонари могли производить лишь равномерные парные удары, диктуемые природой свободного колебания. Примечательно, что мн. малые и средние колокола изготовлялись попарно. Не являясь близнецами (отлить 2 совершенно одинаковых колокола чрезвычайно трудно), они отличались по размерам и общей высоте звучания, но отливались с подобным профилем, имели одну общую переходящую надпись и составляли небольшой ансамбль, дополняя звучанием друг друга.

В результате гонений на РПЦ после 1917 г. колокольный З. был жестко ограничен, а с кон. 20-х и особенно в нач. 30-х гг. повсеместно запрещен с последующим массовым уничтожением колоколов. Повсеместная кампания, сопровождавшаяся многочисленными секретными инструкциями и постановлениями центральных и местных органов власти об «урегулировании колокольного звона» и «изъятии колоколов», велась под лозунгом «Колокола на индустриализацию!». Удар, нанесенный рус. колокольной культуре в советское время, был катастрофический: сохранились лишь отдельные колокола и единичные колокольные наборы, уникальность к-рых удавалось доказать. Даже после офиц. разрешения церковного З. осенью 1945 г. подавляющее большинство храмов не имело возможности восстановить прежние З. Отсутствие не только исторических, но и просто полноценных наборов, нарушение преемственности постепенно привели к почти полному забвению подлинного колокольного исполнительства в XX в. Большинство местных традиций З. оказались навсегда утрачены. Новые, чаще всего малоопытные звонари, хотя и владевшие в какой-то степени техникой З., как правило, не имели представления о традиц. З. своего храма, а вновь собранные наборы состояли из колоколов очень низкого качества, вперемешку с предметами, имитирующими звучание колокола (баллонами, рельсами, металлическими досками различного происхождения, предметами быта и проч.).

В посл. десятилетие сложились достаточно благоприятные условия для возрождения колокольного З.: реставрируются старые и строятся новые храмы и колокольни, ряд металлургических предприятий наладил колокололитейное производство и оснащает колокольни вновь отлитыми колоколами. Стремление воскресить и усвоить опыт старых звонарей способствовало созданию школ и центров обучения колокольному З. при храмах и музеях в Архангельске, Москве, Минске, Вел. Новгороде, Новосибирске, Саратове, Ярославле и др. городах.

Источники по истории З.

Для понимания утраченной культуры З. и ее исторически достоверной реконструкции в наст. время особое значение приобретают графические (нотные) и аудиотехнические записи З., иконографические и письменные (документальные) источники.

С. Г. Рыбаков. Фотография. 1913 г.

С. Г. Рыбаков. Фотография. 1913 г.

Графические (нотные) записи З. известны в виде набросков небольших фрагментов, произведенных обычно с исследовательской целью. В основном это партитурные или одно-двустрочные записи в нотолинейной системе, как правило с указанием звуковысотной позиции. Др. тип ритмической партитуры, без обозначения высоты звуков, представлен в брошюре С. Г. Рыбакова (Рыбаков. 1896), в записи Балакирева (80-е гг. XIX в.) и в рукописи 1841 г., принадлежавшей иером. Иерониму (Суханову), в наст. время самом раннем образце графической фиксации З. Выполненная им запись фрагмента ростовского З. представляет собой три 5-линейных нотных стана полукруглой формы с нарисованными вдоль них колоколами разной величины. В центре этого изображения находится большой колокол, полукружия от к-рого расходятся в разные стороны, наподобие звуковых волн. При каждом нотном стане указано название группы колоколов, которой он соответствует (большой, переборные, зазвонки). Звуковысотная характеристика фиксируется лишь условно (ни на одной строчке иером. Иеронимом не выставлен ключ, и различия в позициях нот на нотоносце относительны). К партии переборных колоколов подтекстован фрагмент покаянного стиха, напев к-рого мог быть ритмоинтонационным прообразом данного З. (Никаноров. 1995. С. 6-12). Др. нотным источником, дающим представление о звуковой организации отдельных колоколов, являются слуховые записи звуковых спектров колоколов, выполненные московским звонарем К. К. Сараджевым (1900-1942). Им нотировано звучание мн. больших колоколов Москвы и Подмосковья, Мариуполя, Одессы, Ростова-на-Дону, Севастополя, Саратова. Сараджев обладал феноменальным слухом и в пределах одной октавы различал более 1,5 тыс. звуков. Зафиксированные им звуковые спектры, содержащие до 12 и более тонов, характеризуют индивидуальное звучание колоколов. Нек-рые музыканты XX в. также пытались нотировать колокольные спектры и З. Сохранились записи, которые делали композиторы А. Д. Кастальский, П. А. Ипполитов, виолончелист А. А. Борисяк, звонарь московского Сретенского мон-ря П. Ф. Гедике, однако по количеству тонов в колокольных спектрах они значительно уступают записям Сараджева.

Более объективной и точной формой фиксации колокольного З. в отличие от графической записи является звукозапись. Первые попытки фонофиксации звучания колоколов механическим путем очень несовершенны и не отражают живую практику традиц. З. Это пластинка англ. фирмы «Граммофон», сделанная в Москве зимой 1913/14 г. по инициативе звукорежиссера Ф. Гайсберга, и фонограмма 1932 г. З. новгородского Юрьева мон-ря, выполненная этномузыковедами Е. В. Гиппиусом и З. В. Эвальд незадолго до ликвидации этого колокольного набора. К наст. времени имеются фонограммы следующих З.: ростовских, монастырей и храмов Москвы, ТСЛ, Псково-Печерского мон-ря, городов Золотого кольца, а также реконструкция северных З. и З. ансамбля Петропавловской крепости (С.-Петербург). Однако звукозаписи З., сделанные во 2-й пол. XX - нач. XXI в., хотя и отличаются значительно более высоким техническим качеством, далеко не всегда представляют образцы аутентичного колокольного исполнительства.

Титульный лист звонарского устава Оптиной пуст. 1843 г. (РГБ. Ф. 214. № 354. Л. 1)

Титульный лист звонарского устава Оптиной пуст. 1843 г. (РГБ. Ф. 214. № 354. Л. 1)

В нек-рой степени понять технику управления колоколами, развеску и возможные способы З. прошлого помогает иконография. Так, на иконах и летописных миниатюрах изображены отдельные сюжеты колокольной истории: созыв З. на новгородское вече, литье колоколов, «плачевный звон» в 1533 г. в день смерти вел. кн. Василия III Иоанновича, падение 1000-пудового благовестника с колокольни в 1547 г. и мн. др. С кон. XIX в. важнейшим визуальным источником стала фотография: зафиксированные на фотоснимках колокольни с колоколами и события, происходившие с ними (напр., освящение, поднятие и развеска), являются материалом для научно-исторического исследования и реконструкции З.

Среди письменных (документальных) источников можно выделить 3 группы. К 1-й группе относятся писцовые книги и храмовые описи XVI - нач. XX в., содержащие данные о состоянии подколокольных сооружений. Они дают сведения о количестве колоколов, о времени и месте их отливки, о степени сохранности, о мастерах, об истории появления при данном храме, о способе подвески и системе З. (очепы или «за языки»).

Вторая группа - церковные Уставы, Чиновники, Обиходники XVI-XVIII вв., содержащие либо отдельные упоминания о З., либо специальные уставные статьи («Указ трезвонам», «Устав благовеста», «Устав как звонить», «Подобает ведати о звону» и др.). В них предписывается время, продолжительность и общий порядок исполнения З., характер использования отдельных колоколов в богослужении. Как правило, задача описания исполнительской техники, а тем более фиксации конкретных форм колокольных З. (их ритмов, попевок) в этих документах не ставилась.

К 3-й группе источников относятся материалы о колоколах за период 20-30-х гг. XX в.: сводки о состоянии колоколен, акты, постановления, инструкции о З., составленные в это время, сохранившиеся в фондах органов исполнительной власти и их подразделений. Такие материалы нередко являются ценными историческими свидетельствами об утраченных колоколах и их наборах.

Четвертым типом документов, крайне редким и ценным, являются материалы, имеющие непосредственное отношение к самому процессу З.: воспоминания исполнителей З. и тех, кто присутствовали во время исполнения З., всевозможные записи из архивов звонарей и исследователей колокольной культуры прошлого, иногда анонимные описания исполнительского процесса с указанием музыкально-технической стороны.

Одним из уникальных письменных памятников истории З. является звонарский устав Оптиной пустыни, имеющий заголовок «О должности звонаря и изъяснение о времени и порядке благовеста и звона в колокола к службам Божиим и другие случаи в продолжение года: [Книга,] составленная для Козельской Введенской Оптиной пустыни в 1843 году» (РГБ. Ф. 214. № 354; опубл. в кн.: Никаноров. 2000. С. 126-165). Печатные и рукописные Чиновники и Обиходники XVII в., включающие указания о З., значительно уступают этому документу в обстоятельности изложения и не имеют описания технической стороны З. Звонарскому уставу свойствен лаконичный, инструктивный тон изложения. Он имеет постатейную разбивку текста с отсылками. Составитель (или составители) этого устава неизвестен. Несомненно, он был не только знаком с местной системой колокольных З., но и хорошо осведомлен в специфике богослужебной традиции Оптиной пуст. В звонарском уставе значительное внимание уделено приемам и технике исполнения З. Он содержит правила обращения с колоколами, объясняет обязанности звонарей и систему сигнализации к началу благовестов. В тексте имеются сведения о типовых композициях З.- «звон во все колокола» (Л. 10 об.- 11 об.), «звон к водосвятию» (Л. 25 об.- 26), «заупокойный звон» (Л. 43-43 об.), «звон к малой вечерне» (Л. 20) - с указанием последовательности и характера использования колоколов. Подробно описан благовест, к-рый производился в один из 4 колоколов: большой, полиелейный, вседневный, трапезный. Как правило, в уставе оговорены способ исполнения (в один или в оба края), продолжительность в минутах, момент богослужения (к началу службы, к «Достойно» (Л. 14 об., 16, 18, 25 об., 41 об. и проч.), к чтению Деяний св. апостолов (Л. 47 об.- 48), к чтению Евангелия (Л. 46 об.), к трапезе (Л. 6)), количество ударов, их темп и характер («почаще» (Л. 42, 48), «редко» (Л. 42 об.), «редко по-постному» (Л. 50, 51), «пореже обыкновенного, печально» (Л. 46), «мало почаще» (Л. 42 об., 46 об.), «часто» (Л. 44, 45 об., 46, 46 об.)).

Звонарский устав Оптиной пуст. не только дает достаточно полное представление о локальной традиции З., но и проясняет ряд малопонятных и спорных моментов структуры и жанровой системы З. прошлого. Так, напр., в тексте не используется термин «трезвон», но очень часто указывается «трезвонить», и далее следует описание, как это следует делать. Причем далеко не всегда предписывается троекратное повторение общего З.: «звонарям начинать трезвонить и, сделав три звона, идти в церковь» (Л. 15); «звонарям трезвонить к Евангелию во все с большим колоколом один звон» (Л. 19 об.); «звонарям трезвонить во все одним звоном» (Л. 26); «звонарям трезвонить во все колокола, сделав два звона» (Л. 43 об.). В звонарском уставе часто встречается выражение «красный звон» («трезвонить красным звоном» (Л. 16 об., 33, 36 об.), «трезвонить во все колокола красным звоном» (Л. 32), «трезвонить три красных звона» (Л. 37)). Также упоминаются «звон во все колокола красным звоном» (Л. 1-2 об.) и «звон во все с большим колоколом красным звоном» (Л. 44 об.), что не соответствует установившемуся представлению об исполнении красного З. только лишь малым составом колоколов, без большого. Все это особенно важно, поскольку текст не отражает теоретические изыскания, а является аутентичным памятником.

Историография З.

Несмотря на значительное место З. в рус. правосл. традиции и его общекультурное значение, русская колокольная культура долгое время не становилась предметом научных изысканий. Научные исследования ее феномена начали появляться с кон. XIX в., а отдельные фундаментальные публикации относятся к нач. XX в. В истории изучения З. можно выделить 2 этапа: со 2-й пол. XVIII до нач. 40-х гг. XX в.- накопление фактического материала и постепенное осознание рус. колокольной культуры в качестве объекта исследования; с кон. 40-х гг. XX в. по наст. время - возрождение интереса к З. и колоколам, базирующееся на освоении и осмыслении результатов, достигнутых до начала гонений на РПЦ, запрещения З. и уничтожения основной части колокольного фонда.

Целенаправленное изучение колоколов относится ко 2-й пол. XIX - нач. XX в. Наряду с общими историко-археологическими (историко-статистическими) описаниями колоколен храмов и мон-рей в городах и в отдельных областях обозначились историческое, палеографическое, музыкально-акустическое, религиозно-философское, этнографическое, производственно-техническое и некоторые др. направления исследования. Большую роль в изучении З. сыграли труды прот. Аристарха Израилева, Рыбакова, С. В. Смоленского (Израилев. 1884; Рыбаков. 1896; Смоленский. 1907). Как особый жанр сочинений того времени следует назвать работы обобщающего (энциклопедического) типа, в к-рых почти каждое десятилетие подытоживалась информация по русской и отчасти зарубежной колокольной культуре (Снегирев, Мартынов. 1880; Токмаков. 1887; Пыляев. 1890; Эйзен. 1894; Рыбаков. 1896; Зарин. 1913). Вершиной среди таких трудов стала известная книга Н. И. Оловянишникова, вышедшая 2 изданиями (в 1906 и 1912).

С. В. Смоленский. Фотография. 1904 г.

С. В. Смоленский. Фотография. 1904 г.

В некоторых работах 20-40-х гг. XX в. помимо внешнего описания колоколов фиксировались особенности звучания отдельных образцов (Н. С. Померанцев, Е. Н. Лебедева) и даже целых колокольных наборов (П. Ф. Гедике, А. В. Кусакин, Сараджев). В исследованиях и нек-рых публикациях того времени были подняты важнейшие исторические, источниковедческие, научно-технические проблемы рус. колоколов, намечены принципы подбора колокольных ансамблей, затронут вопрос о национальной и региональной специфике рус. З.

Возрождение интереса к колоколу и к З. как к историко-культурному явлению произошло в 40-60-х гг. XX в. В подавляющем большинстве случаев это стимулировалось процессом послевоенной атрибуции сохранившихся музейных памятников. Церковно-обрядовое их предназначение старательно замалчивалось. По сути исследования были отброшены на «археологическую позицию» столетней давности, колокол рассматривался лишь в качестве исторической реликвии и некоего атрибута архаики. Интерес к живым звучащим колоколам в основном начал проявляться в 70-80-х гг. XX в. Именно тогда, несмотря на бесчисленные утраты и нарушенную преемственность в колокольном исполнительстве, историкам и музыкантам удалось зафиксировать ценнейший музыкально-этнографический материал от последних аутентичных звонарей и знатоков церковного З. Мощным стимулом для изучения церковных традиций (в т. ч. и З.) в их исконном виде стали празднование 1000-летия Крещения Руси (1988) и события общественно-политической и культурной жизни нач. 90-х гг. Вхождение правосл. культуры в светскую жизнь проявлялось, в частности, в проведении концертов духовной музыки, куда непременно включался и З. С рубежа 80-х и 90-х гг. процесс изучения З. происходил необычайно активно на фоне возрождения колокольного производства и исполнительской практики З. В 90-х гг. XX в.- 2000-х гг. тематика кампанологических исследований обогатилась специализированными направлениями, мало разработанными ранее,- инструментоведческим, акустическим, литургическим, региональным. Было составлено и напечатано большое число инструктивных материалов (пособий для обучения звонарей, уставных рекомендаций), переизданы и опубликованы важнейшие работы авторов XIX - нач. XX в., создан ряд монографических исследований о колоколах и З. на основе анализа древних текстов, сохранившихся старых колокольных наборов и наблюдений над аутентичными традициями. Подобная работа продолжается в наст. время.

Арх.: Иероним, иером. Памятник путешествия 1841 г.: Автограф // РГБ. Ф. 218. № 925.1. Л. 17, 3-я четв. XIX в.

Лит.: Макарий (Миролюбов), архим. Археол. описание церк. древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860, 2003р. 2 ч.; Казанский П. С. О призыве к богослужению в Восточной Церкви // Тр. I Археол. съезда в Москве, 1869. М., 1871. Т. 1. С. 300-318; Снегирев И. М., Мартынов А. А. Московский Царь-колокол // Рус. достопамятности. М., 1880. Т. 3. С. 1-28; Израилев А. А., прот. Ростовские колокола и звоны. СПб., 1884. (ПДП; 51); он же. Ионафановский музыкально-правильный звон на колокольне Ростовского Успенского собора // Ярославские ЕВ. 1894. № 22. Ч. неофиц. С. 345-350; Кельсиев А. И. Музыкальный колокольный звон и труды свящ Израилева // Тамбовские ГВ. 1884. № 54. Отд. неофиц. С. 3; Токмаков И. Ф. Краткий исторический очерк о колоколах и колокольном искусстве в России, западно-европ. и азиатских гос-вах // Он же. Сб. мат-лов для VII Археол. съезда в Ярославле. Ярославль, 1887. Вып. 2. С. 14-36; Пыляев М. И. Исторические колокола // ИВ. 1890. Т. 42. Окт. С. 169-204; Эйзен И. М. Колокол: Ист. обзор по поводу его 1500-летия // Нива: Лит. прил. 1894. № 8. С. 717-734; № 9. С. 113-127; № 10. С. 334-346; Мартынов А. А. Московские колокола // РА. 1896. № 1. С. 100-108; № 2. С. 274-278; № 3. С. 393-400; № 4. С. 555-561 (То же // РА: Избр. страницы. Новосиб., 1994. Вып. 1. С. 61-94); Рыбаков С. Г. Церковный звон в России. СПб., 1896; Смоленский С. В. Красный звон: (Из письма) // Татевский сб. С. А. Рачинского. СПб., 1899. С. 257-259; он же. О колокольном звоне в России // РМГ. 1907. № 9/10. Стб. 265-281; Оловянишников Н. И. История колоколов и колокололитейное дело на заводе т-ва П. И. Оловянишников и с-вья. Ярославль, 1906; То же, изм. загл.: История колоколов и колокололитейное искусство. М., 19122, 20034; Преображенский А. В. Колокольный звон // ПБЭ. 1911. Т. 12. Стб. 350-353; Зарин А. Колокола // Аргус. СПб., 1913. № 8. С. 47-64; Скабалланович. Типикон. Вып. 2. С. 6-11, 48-50; Шик М. В., свящ. Колокольня и колокола // Троице-Сергиева лавра: [Сб.]. Серг. П., 1919. С. 144-155; Ильин В. Н. Эстетический и богословско-литург. смысл колокольного звона // Путь. 1931. № 26. С. 114-118; Гиппиус Е. В. Ростовские колокольные звоны // Муз. жизнь. 1966. № 18. С. 15-17; Благовещенская Л. Д. Звуковые спектры московских колоколов // ПКНО, 1977. М., 1977. С. 35; она же. Звонница - муз. инструмент // Колокола: История и современность: [Сб. ст.] / Отв. ред.: Б. В. Раушенбах; сост.: Ю. В. Пухначев. М., 1985. С. 28-38; она же. Колокола: Ст. прошлых лет. Новосиб., 2006; она же. Былое и думы, или Как это было. Колокола: Сб. ст. Новосиб., 2008; Давыдов А. Н., Лоханский В. В. «Звоны северные» в Архангельском музее деревянного зодчества // Колокола: История и современность. М., 1985. С. 280-285; Кавельмахер В. В. Способы колокольного звона и древнерус. колокольни // Там же. С. 39-78; Лоханский В. В. Русские колокольные звоны // Там же. С. 18-27; Тюнина М. Н. Ростовские колокола и звоны // Там же. С. 137-148; Цветаева А. И., Сараджев Н. К. Мастер волшебного звона. М., 1988п; О куполах, колоколах и о храме науки: Док-ты 1930 г.: [Храм Христа Спасителя] / Публ.: С. Вакунов, Д. Нохотович // Неизвестная Россия, XX в.: Архивы. Письма. Мемуары. М., 1992. Кн. 2. С. 337-348; Ярешко А. С. Колокольные звоны России. М., 1992; он же. Колокольные звоны России: История, стилистика, функциональность в синтезе храмовых искусств. Саратов, 2005; Виденеева А. Е. О времени прекращения колокольных звонов // СРМ. 1993. Вып. 4: Соборная звонница Ростова Великого. С. 69-71; Никаноров А. Б. Колокольня с нотным звоном // СРМ. 1995. Вып. 7: Колокола и колокольни Ростова Великого. Ярославль, 1995. С. 5-17; он же. Звонарский устав Оптиной пустыни // Наследие монастырской культуры: Ремесло, художество, искусство: Мат-лы ист.-теорет. конф. / Сост.: И. А. Чудинова. СПб., 1997. Вып. 1. С. 48-63; он же. Колокола и колокольные звоны Псково-Печерского мон-ря. СПб., 2000; он же. Региональная специфика колокольных звонов как инструментоведческая проблема // Музыкант в традиц. и совр. культуре: К 60-летию И. В. Мациевского: Мат-лы междунар. симп. СПб., 2001. С. 45; он же. Основные источники рус. кампанологии // Искусство устной традиции: Ист. морфология: Сб. ст., посвящ. 60-летию И. И. Земцовского. СПб., 2002. С. 280-301; он же. Пути становления и развития отеч. кампанологии в XVIII - сер. XX в. // РИИИ и европ. инструментоведение: Тез. междунар. науч. конф. СПб., 2002. С. 36-39; он же. История колокольной культуры Псково-Новгородского региона. Ч. 1: XI-XVI вв. // Мат-лы к «Энциклопедии муз. инструментов народов мира». СПб., 2003. Вып. 2. С. 83-99; он же. Историография кампанологии в России и Беларуси (1990-2000-е гг.) // Музычная культура Беларусi i свету: Да 100-годдзя Л. С. Мухарынскай. Мiнск, 2006. С. 150-159; Бондаренко А. Ф. Колокольные звоны // Москва: Энцикл. М., 1997. С. 371-372; Давыдов А. Н. Описи церковного имущества как источник по истории колоколен, колоколов и звонов в деревнях и уездных городах России: На мат-ле Русского Севера кон. XVIII - нач. XX в. // Массовые источники отеч. истории: Мат-лы X Всерос. конф. Архангельск, 1999. С. 68-88; Музыка колоколов: Сб. исслед. и мат-лов / Отв. ред. и сост.: А. Б. Никаноров. СПб., 1999; Price P., Rae Ch. B., Blades J. Bell // NGDMM. 20012. Vol. 3. P. 168-182; Rombouts L. Carillon // Ibid. Vol. 5. P. 128-134; Price P., La Rue H., Rae Ch. B. Chimes // Ibid. P. 627-630; Православный колокольный звон: Теория и практика: [Сб. ст.] / Сост.: И. В. Коновалов, Н. И. Завьялов. М., 2002; Тосин С. Г. Колокола и звоны в России. Новосиб., 20022; Горкина А. Н. Рус. колокольные звоны: Особенности муз. организации: Исслед. М., 2003; Чудинова И. А. «И тако совершится день и нощь»: Колокольные звоны // Она же. Время безмолвия: Музыка в монастырском уставе. СПб., 2003. С. 142-181; она же. Кампанологические данные в рукописных монастырских уставах XVII в. // Мат-лы к «Энциклопедии муз. инструментов народов мира». СПб., 2003. Вып. 2. С. 26-55.

А. Б. Никаноров